На середине пути, между стоянкой «Марии-Глории» и десятым причалом, предстояло миновать узкий проход — там, где ковш делает поворот.
Приближаясь к этому проходу, Найденов невольно огляделся. Вокруг — ни души. Проулок казался темной щелью. Найденов опустил руку в карман, нащупал револьвер и вошел в тень пакгауза…
Витема, которому здесь незачем было разыгрывать роль Бэра, уже больше часа стоял, прислонившись к стенке здания. Холод начинал пробирать его, но он боялся выйти из тени и осторожно переминался с ноги на ногу. «Получил Найденов записку? — думал он. — Решится ли пойти в назначенное место? И действительно ли тот, кого он здесь ждет, — Найденов? Ведь если его подозрения неверны, если он ошибся, то человек либо вовсе не придет, либо… Что может еще быть? А вот что: заподозрив что-то неладное, он явится не один, и тогда… Тогда нужно уносить ноги».
Витема услышал скрип шагов на снегу. Это были уверенные шаги человека, знающего свой путь.
Витема вынул бесшумный пистолет и отодвинул предохранитель…
…В половине девятого вечера над головой санитара в дежурке портового госпиталя раздался тревожный звонок. Санитар отложил газету и отворил дверь. За нею никого не было. Он хотел распахнуть дверь и выглянуть на крыльцо, но дверь во что-то уперлась. Санитар нагнулся и нащупал в темноте плечо лежавшего на крыльце человека. Невдалеке скрипели чьи-то быстро удаляющиеся шаги. Санитар хотел было последовать за уходящим, но раздумал и, втащив тело в приемную, крикнул:
— Товарищ врач, мертвеца подкинули!..
Черты бледного лица человека, лежащего на полу, не были знакомы санитару — он никогда раньше не видал Найденова.
Витема шел быстро. Он миновал город, прошел выселки и остановился у последних домиков, вслушиваясь в тишину зимней ночи. Ничего, кроме одиноко брехавшей собаки, не было слышно. Витема подошел к покосившейся хибарке.
Окна и дверь были заколочены крест-накрест горбылями. Крошечный дворик завален хламом. Из-под снега выпирали поломанные ребра кроватей, спинки стульев, края ржавых бидонов. При малейшем прикосновении эта груда издавала предостерегающий гул.
«Юстус устроился правильно», — подумал Витема и постучал в дверь. Мейнеш отворил молча, без вопросов.
— Осторожно, — предупредил Мейнеш. — Здесь три ступеньки вниз.
— Нельзя сказать, чтобы у тебя было слишком уютно, — пробормотал Витема, оглядывая обстановку.
— С уютом я потерплю до «Кайзерхофа», а сейчас важнее безопасность.
— Можешь меня одновременно и поздравить и пожалеть, Юстус. В других обстоятельствах такой случай заслуживал бы бутылки «Купферберга»… Кого-то из преследователей больше не существует!