Усилием воли я заставил себя широко и открыто расставить колени, придвинуть к себе корзину с фруктами и взять виноградную гроздь. И даже не пытался высчитать, к каким выводам может прийти накачивающийся алкоголем наследник престола.
Не думай о лохматых мартышках! Или как там у Ходжи Насреддина было?
– А вот в дороге по пустынному тракту случилось нашему Герману Густавовичу повстречаться с лихими разбойниками. Сколько их было, господин Лерхе? Трое? Четверо?
– Я плохо помню, ваше императорское высочество. – Труднее всего – молча слушать и заставлять челюсти перемалывать полные сока экзотичные для середины зимы ягоды. А вот настала пора говорить – и как-то сразу отпустило. Подумалось, что было бы у жандармов что-то на меня, что-то реальное, а не перечень странных, с их точки зрения, фактов, так эти вопросы мне совершенно в другом месте бы задавали. Не здесь. Не в личной библиотеке Николая. – Кажется, трое.
– Ах как романтично! – пискнула Маша Мещерская. – Отчего даже у Германа в его тьмутаракани есть эти замечательные разбойники, а у нас в столице – только ску-у-ука? Саша, почему вы не найдете мне разбойников?
Александр снова порозовел, наморщил лоб, но не придумал, как ответить. За него это сделал Николай:
– Теперь там тоже их нет, Мари. Губернатор их убил. Перестрелял из револьвера.
– Однако! – потрясенно воскликнул Воронцов.
– Генерал Дюгамель, кажется, за это дело наградил вас знаком к ордену Святой Анны четвертой степени? И оставьте уже эти «высочества». Мы здесь по-простому.
– Да, Николай Александрович, – признался я. – За это. Хотя я не вижу в этом ничего героического. Я спасал жизнь. Себе и своим спутникам.
– Как мило – быть таким скромным, – саркастично протянула Жуковская. – Чего не сделаешь с перепугу…
– Что за револьвер у вас был, Герман? – заинтересовался, не обратив внимания на Сашеньку, Барятинский. – Обожаю хорошее оружие!
– «Бомон-Адамс», ваша светлость.
– Ай, да бросьте вы это, – поморщился поручик. – Какая я вам светлость. Давайте уж, как все тут, зовите Володей.
Я кивнул и поднял бокал с вином в салюте.
– А револьвер – замечательный. Прекрасная механика. Жаль, вы не захватили его в Петербург.
– Отчего же не захватил? – удивился я. – Я с тех пор всюду таскаю его с собой. Он и сейчас… У ваших конвойных казаков, Николай Александрович.
– Вы что же, и к цесаревичу с оружием? – вскинулся Вово.
– На меня было два покушения, князь, – хмыкнул я. – И оба раза пистоль спас мне жизнь. Почему бы не оказать господину Адамсу честь и не взять его творение с собой?
Никса засмеялся, и остальные охотно подхватили с разной степенью энтузиазма. Но уж прорезающийся бас великого князя Александра Александровича различался очень хорошо.