- Здоров буди и ты, отче! - оглядевшись, продолжал он, обращаясь к отцу Сергию.
Все снова поклонились.
- Садитесь, люди добрые, места хватит на лавках, в ногах правды нет.
Гости, загремев оружием, уселись на лавку.
Это были купцы, едущие послами в Данию. Старший из них, Михаил Медоварцев, был плотный мужчина пятидесяти лет, суровый на вид, с темными волосами и сединой, струившейся в бороде. Держался он степенно, говорил медленно и веско.
Второй посол, Федор Жареный, был моложе - ему в этом году минуло сорок лет. Рыжие, почти красные волосы со всех сторон густо обрамляли краснощекое веселое лицо. Борода была широкая, лопатой, и волосы коротко подстрижены под горшок. Прямой славянский нос, правильные черты лица делали его красивым.
Наконец третий, Порфирий Ворон, был самый младший - ему не было еще и тридцати. Несмотря на молодость, Порфирия Ворона уважали за смекалку и грамотность.
Волосы у Порфирия были белы, как чистый лен. Голубые глаза ласково и доверчиво смотрели на людей, а слегка вздернутый небольшой нос придавал ему задорный вид. Бородка у него была курчавая, холеная, расчесанная на две стороны. Видно было, что Порфирий обращал немалое внимание на свою внешность. Под плащом он носил не кольчугу, а панцирь миланской работы.
- Труфан Федорович, - поднял голову Медоварцев, - что велишь?
Амосов обвел глазом купцов. На миг морщины.разгладились, лицо стало приветливым и добрым.
- Зазвал я вас, други милые, - начал мореход, - чтобы удачи в пути пожелать и доброго здравия.
Купцы поклонились.
- Хочу вам сказать... - Он помолчал, ища нужное слово. Залетевшая в горницу пчела громко жужжала и билась о слюдяное оконце, мешая думать. - Еще хочу сказать вам, други, - раздались тихие слова, - не для корысти вы в путь собрались, а ради народа русского... - Голос стал твердым и строгим. - Ради земли родной, Новгородской!.. Нет, други, ничего краше жизни. Хороша жизнь: и солнце красное, и звезды, и море великое, и реки студеные, и леса дремучие!
Труфан Федорович говорил медленно, останавливаясь.
- А еще дороже для человека, - начал он, помолчав,- честное имя. Имя доброе или худое - оно века живет: на воде не тонет, на огне не горит, в земле не гниет. Нет давно человека на земле, а имя его, ежели честным до смерти был, люди добром поминают, а в бесчестье помер - клянут.
Умолк опять Амосов. Пчела так же громко жужжала и билась в оконце, но никто теперь не слышал ее.
- Худо жить на земле, коли имени честного нет... - От непривычки много говорить битое оспой лицо Амосова покрылось потом. - Но и жизнь, и имя честное за землю родную, коли придется отдать, не жалейте. Самое великое, самое дорогое - любовь к земле отцов, дедов и прадедов ваших. Нет ничего дороже такой любви. Кто жизнь свою и честное имя за родную землю отдал, вечно будет жить в сердце народном, Помните, други: дорога наша русская земля, кровью многих людей полита, и нет таких богатств в целом мире, чтобы ту кровь откупить!