- Чего тут, ребята? - подошел к Амосову Афанасий Сырков. Щека у него была разрезана мечом и залита кровью. Он еле ворочал языком. - Здравствуй, господине! - поклонился он старому мореходу.
Не успел Амосов еще раз повторить свой рассказ, как в воротах двора Борецкого показались первые конники.
Афанасий Сырков сразу понял все:
- Перебьют нас здесь, ребята, как цыплят передушат! Расходись по дворам, разбегайся, а завтра мы им покажем!
Конница лавиной неслась навстречу толпе.
Афанасий мигом собрал возле себя сотню хорошо вооруженных горожан. Он решил задержать всадников и дать время спастись остальным.
Амосова подхватили под руки и понесли; разломав ворота, его затащили в чей-то двор.
Началась схватка. Боярская дружина, разметав заслон горожан, ринулась преследовать бегущую толпу, рубя направо и налево, топча и калеча людей.
Глава VII НА РАСПУТЬЕ
В другом конце города, у земляного вала, двигался купеческий обоз, состоящий из нескольких груженых колымаг и группы вооруженных всадников.
В каждую колымагу была впряжена четверка крепких лошадок, груз надежно закрыт сермягой и плотно увязан пеньковой веревкой.
Подъехав вплотную к воротам Псковской проезжей башни, обоз остановился.
Один из всадников, высокий рыжебородый мужчина, спешился у маленькой, почерневшей от времени дубовой калитки и несколько раз громко постучал.
Дверь отворилась не сразу - ему пришлось стучать еще и еще.
- Эй, что за люди?- прохрипел показавшийся наконец в дверях стражник. Сказывай!
- Люди простые, костяные да жильные, - насмешливо ответил рыжий мужчина, глядя на заспанное лицо стражника.- Отворяй-ка, друг, ворота попроворнее спросонья и своих не узнаешь!
- Не вел-ено! - глядя исподлобья, строго ответил стражник.
- Что - не велено?
- В эти ворота пущать, вот что! - И сторож хотел было захлопнуть калитку.
- Постой-ка, братец, - ответил рыжебородый. Он успел сунуть в щель здоровенный сапог, - поспешишь, так ведь и людей насмешишь... Ну-ка, на, читай владычну грамоту!
Сторож молча осмотрел свинцовую печать, подвешенную к пергаменту на шелковом шнурке. На одной стороне печати было вытиснено имя новгородского архиепископа и осьми-угольный крест на подножии, на другой - изображение божьей матери.
Шевеля губами, сторож стал читать грамоту.
- "...купцы новгородские Михаил Медоварцев, Федор Жареный и Порфирий Ворон..." - вслух произнес стражник.
- Так, так, - поддакнул рыжебородый, - правильно
чтешь, мы и есть купцы, про нас сказано. Я вот, - он ткнул себя пальцем в грудь, - Федор Жареный, а на пегом коне, ши-шак позолочен, - то Медоварцев, а у Ворона и конь вороной. У него на шишаке лента синяя - невеста на счастье повязала.