– Ромушка, ты будешь чай с молоком или с лимоном? – Он не знал, что ответить. Горло захлестнуло молчанием. Осталась лишь улыбка. И она застыла на гипсовом, белом лице.
Когда он сказал: «С молоком», бабушка уже давила серебряной ложечкой в чашке тонко отрезанный ломтик лимона.
– Сейчас я вылью…
– Нет! Оставь как есть!
Он метнулся ей под ноги. Бабушка пошатнулась и чуть не упала.
Он подхватил ее, крепко обнял. Подумал о себе: «Я как кот, как наш мертвый Филька. Под ноги шарахнулся человеку».
Так, обнявшись, стояли.
Потом он вызвал такси.
– Присядем на дорожку, – тоскливо сказала бабушка. Они оба сели на край дивана. Молчали. Он держал бабушку за руки, как девушку. Подумал: «Какие красивые руки, до старости!»
– Бабушка, я попросил Фаню Марковну следить за тобой.
– Спасибо, – усмехнулась бабушка, – это я буду следить за ней, а не она за мной.
Опять молчали.
– Ну все, езжай. Машина ждет. Деньги накручивает.
– К черту деньги! – крикнул он.
Молчание рушилось и разбивалось на тысячу звезд.
– Я позвоню.
– Ну да, звони, я жду.
– Как прилечу, позвоню сразу.
– Да. Сразу.
– Бабушка. Я люблю тебя!
– И я тебя тоже очень люблю, Ромушка.
– Бабушка. Ты только держись.
– Да мне и так хорошо, Ромушка. Мне лучше всех.
– Я устроюсь в Америке и тебя возьму к себе.
– Ох, нет, куда же я отсюда поеду? От своих могил? Этого нельзя. Мне здесь надо быть.
– Там посмотрим.
– Да. Там посмотрим. Главное, чтобы тебе было хорошо. И чтобы ты не болел.
– И чтобы ты не болела. Бабушка!
Он стиснул руками ее полные, теплые плечи. Она вся была из теста – из теплого сладкого, вечно всходящего теста его детства, его погибшей радости. Изюм ее глаз, снежный нож искусственных зубов, слезный блеск запавших глубоко под лоб глаз, кошачье мерцанье стеклянных хрусталиков в дырках зрачков, дынная корка щек, паучья сеть волос, и разлетаются, и летят, будто в комнате сильный ветер.
Ветер! Ветер! Сейчас унесет его. Далеко. Очень далеко.
Прижался к ней, как давным-давно прижимался. Как прижимался всегда. Родной запах. Родные ладони лежат у него на спине, под лопатками. Это его крылья. На них полетит он.
– Ромушка, я никогда, никогда не буду выключать телефон! На ночь выключать не буду!
– И я. Я тебе сразу свой номер сообщу!
Старуха сама открыла ему дверь. Глядела, как он, с чемоданом в руке и рюкзачком за плечами, переступает порог. Одна нога за порогом и другая. Вот он уже на лестнице. Вот открывает дверь подъезда. Вот выходит, и уже требовательно, сердито гудит машина. Через немытое стекло окна глядела, как он укладывает чемодан в багажник. Как открывает дверцу такси.