Взобравшись на скалу, Алинь долго еще смотрела на горизонт, скрывший от нее лодку. Но с энергией молодого существа пыталась победить свое горе и вернуться в действительный мир после тщетного полета в царство мечты.
— «Вы поймете, Алинь»...
О, да. В моряке говорит голос разума. Ведь он отправится искать счастья в дикие края. Никогда она не сможет приспособиться к суровому существованию искателя золота, к лишениям и опасностям этой жизни. Таким образом, их любовь была тупиком, из которого повелевала ей во что бы то ни стало выйти ее еще не уснувшая энергия.
— Многие, как и я, предавались таким химерам и исцелялись. Я исцелюсь.
Приняв это решение, она успокоилась и бросила последний взгляд на туманный горизонт, за которым исчезал силуэт «Форверда» и улыбнулась, собираясь испытать свои новые силы. Но ее горло сжалось, глаза увлажнились при мысли о крушении прекрасной мечты. Она возмутилась своими слезами и побежала по тропинке, громко повторяя:
— Я исцелюсь! Я исцелюсь!
Очутившись в лаборатории в присутствии Зоммервиля, она убедилась в том, что он переживает то же, что и она или, по крайней мере, что пришел к такому же решению, которое она продиктовала себе и даже в тех же словах. Он пробовал объяснить свое состояние Жюльену:
— ...Пятьдесят лет не такая уж старость. Почему же я так ввязался в эту старческую любовь? Позор! Но я исцелюсь! Я хочу исцелиться, слышите, Мутэ? Я хочу исцелиться, и я исцелюсь!
Они, не откладывая, все трое принялись за работу, сопоставляя наблюдения о состоянии здоровья животных, записанные в течение двух месяцев. Завтра утром они должны были начать новую серию опытов. На этот раз они собирались пересадить фермент «Жи» от одного вида обезьян другому, в то время, как до сих пор они наблюдали за животными только одного вида. Но неожиданное событие перевернуло их планы.
Мадам Маренго нашла старого негра в ужасном состоянии. Разбитый ревматизмом, он не мог подняться со своего ложа, не мог приготовить себе поесть. Решено было перенести его в замок. Для Алинь это было источником развлечения, делом, в котором она могла разрядить свою энергию. Она решила поместить старого отшельника в комнате, разделявшей обе лаборатории, и, лично занявшись этим, поручила Ляромье устроить носилки, которые она снабдила одеялом и подушками.
Поднявшись с раннего утра, она почувствовала, что уже может думать о Жане без тоски в душе. Она стала во главе экспедиции, состоявшей из всех мужчин острова — Жюльена, Анри, Огюста и Ляромье, который захватил с собою носилки. Рядом с Алинь шел Анри, и она забавлялась его замечаниями и вырывавшимися у него при виде леса криками восторга, почти забывая ночную прогулку прошлой недели. Это было уже далеким воспоминанием, сном, безличным видением. Но старый ствол, на котором она рыдала в объятиях Жана, восторжествовал над этой странной иллюзией, и ее бодрость поколебалась... Вот под этой веткой она почувствовала, как прикоснулись его губы к ее волосам, на этой скале, где они отдыхали, их руки в красноречивом пожатии обменялись клятвой. Нет, нет, никогда она не исцелится, никогда...