Впрочем, утром наши усилия были вознаграждены сполна: очень уж потешно смущался Уве, выслушивая изрядно приукрашенный рассказ о своем водворении в пивную. При этом клятвенно заверять, что подобного больше никогда не повторится, он не спешил и с мрачным видом хлебал сырую воду, а после и вовсе отозвал меня в сторону.
– Магистр… – неуверенно промямлил школяр и умолк, упорно не отрывая опущенного взгляда от ботинок.
– Если хочешь извиниться за вчерашнее, не утруждайся. Все понимаю, дело молодое.
– Нет! – спешно произнес слуга. – То есть да. Я приношу свои извинения, но дело не в этом. Магистр! – Уве собрался с решимостью, поднял голову и выпалил: – Мне хочется остаться в Мархофе!
А мне захотелось отвесить юнцу крепкую затрещину.
– Дай угадаю, – вздохнул я, придержав уже дернувшуюся для замаха руку, – встретил сеньориту Лорелей?
Уве молча насупился, и я покачал головой.
– Неужто фру Эмма не затмила своими прелестями графскую дочку?
При упоминании об интрижке с вдовой мясника юнец покраснел до корней волос и с нескрываемым возмущением выпалил:
– Это совсем другое! У меня чувства! – Затем Уве вновь ссутулился и попросил: – Можно мне остаться, магистр?
Я только руками развел.
– Ты свободный человек, Уве! Волен делать что хочешь, не спрашивая ни у кого разрешения. Если речь об университетском долге, то уверяю – ты отработал его сполна.
Школяр неуверенно передернул плечами.
– Я хочу остаться на службе во Вселенской комиссии. Вы попросите за меня у магистра Риперторпа?
– Уве-Уве, – вздохнул я с нескрываемым сожалением. – Хочешь знать, что будет дальше? А дальше все будет печально. Следующую дюжину лет ты проведешь обычным клерком на побегушках магистров-надзирающих, и едва ли тебя повысят, когда кто-нибудь из них выйдет в отставку. Но даже если повысят – рядовой магистр для людей вроде графа Розена все равно что бродяга. А главой отделения без связей тебе не стать. Есть у тебя влиятельная родня, Уве?
Слуга покачал головой.
– Вообще родни нет, – убито произнес он.
– И ты хочешь всю жизнь наблюдать за сеньоритой Лорелей без малейшей надежды на взаимность?
Школяр запустил пальцы в и без того взлохмаченные волосы, но сразу поймал себя на этом, пригладил вихры и сказал:
– Дело не только в Лорелей, магистр. Не сочтите трусом, но меня пугает то, чем вы занимаетесь. Для вас не писаны законы, я так не могу.
Я кивнул, принимая довод слуги.
– Это аргумент, Уве. Вот это – аргумент. Но оставить тебя гнить в этой дыре… Давай так: в Ренмеле я дам тебе наилучшие рекомендации и пристрою к кому-нибудь из знакомых магистров. За пару лет выслужишься до эксперта, а там, если не одумаешься, попросишь перевода в Мархоф. Но помяни мое слово – ты одумаешься. Ренмель – столица цивилизованного мира. Оттуда никто так просто не уезжает.