Дутов сказал об этом Еремееву, тот расстроился так, что на глазах у него даже заблестели слезы. Еремеев стер их и проговорил просяще:
— Ну, может быть, я тогда вторым номером смогу остаться? Как в пулеметном расчете… У ординарца командующего должен же быть помощник?
Этого Дутов не знал, он замешкался на несколько мгновений, потом неопределенно пошевелил ртом:
— Наверное, должен…
— Вот я им и буду, ваше высокоблагородие…
— Высокоблагородия отменены, Еремеев.
— Неважно, ваше высокоблагородие, — упрямо повторил тот, — отменены — не отменены, это не играет никакой роли. А вдруг завтра газеты напишут, что Керенский велел всем ходить по Невскому проспекту без штанов? Вы что, послушаетесь его?
Дутов на мгновение представил себе эту замысловатую картину и засмеялся.
— А новые погоны положено обмывать, — заметил он. — Всякое дерево нужно обильно полить, чтобы был обеспечен дальнейший рост. — Что предлагаешь, Еремеев?
— Достать «монопольки» [24], собрать друзей прямо тут, в гостином дворе. Фронтовых товарищей кликнуть. Вот радости-то будет…
На следующий день Дутову в Зимнем дворце был выдан министерский мандат, как полноправному члену Временного правительства: его назначили «главноуполномоченным Временного правительства по продовольствию по Оренбургскому казачьему войску, Оренбургской губернии и Тургайской области» — такое сложное и длинное название имела эта должность.
Обстановка в Петрограде оставалась сложная, по ночам часто слышались выстрелы — не только на окраине, но и в центре. В темноте было опасно ходить даже по Невскому проспекту, а уж где-нибудь на Охте или Выборгской стороне людей убивали без счета и раздевали догола. «Гопстопники» правили свой бал.
На двадцать второе выпадал большой праздник — день Казанской иконы Божией Матери — одной из главных русских святынь. Дутов, предвидя осложнение обстановки в городе, предложил провести в этот день демонстрацию казачьих сил — пусть казаки проедут в конном строю по Невскому проспекту и покажут разным смутьянам, горлопанам и дезертирам, какую мощь они собой представляют. Питер, прослышав про такое, притих.
Говорят, на это довольно болезненно отреагировал Владимир Ильич Ленин — демонстрация могла сорвать его планы по захвату власти. Наверное, так оно и было бы, но, как всегда, сыграл свою роль Керенский — он даже в собственном стане оказался чужаком и «голы» забивал только в свои ворота — запретил казачьим полкам вообще появляться в Петрограде. Чем все это закончилось — мы хорошо знаем. Через несколько дней Керенскому пришлось бежать из Зимнего дворца, натянув на себя то ли мятый дамский чепчик и юбку, то ли матросскую форму. Так он и исчез в глубинах истории, ничего приметного больше не свершив.