Из Краснинской вырвались успешно, пробили двойное оцепление и ушли в степь.
Десятка три дутовцев угодили в плен — в том числе и хорунжий Климов. Он попал под пулеметную очередь, весь свинец приняла на себя гнедая Звездочка, а Климов, ахнув, перелетел через голову лошади и растянулся на земле. Подняться хорунжий не смог — подвернул себе левую ногу. Тяжело дыша, роняя кровь из рассеченной щеки, он откатился в сторону, заполз в какую-то плоскую яму, набитую влажной прелью, и затих. Через полчаса, когда бой умолк, его выволокли оттуда двое красноармейцев.
— Важная птица? — довольно промолвил один из них, колупнув пальцами звездочки на погонах хорунжего. — Офицер.
— Если бы за офицеров дополнительную буханку хлеба давали — было б здорово, — равнодушно добавил второй, — а так что офицер, что рядовой — все едино.
Климов схватился за травмированную ногу, застонал.
— Может, пристрелить его? — задумчиво спросил первый красноармеец. — Чтоб не мучился.
— Это можно, — согласно произнес второй, передернул затвор, загоняя в ствол патрон.
Климов почувствовал, как у него само по себе тревожно и очень противно затряслось лицо, он услышал свой тонкий, почти детский скулеж, возникший в горле:
— Ы-ы-ы!
Боец послушал скулеж и, повернув пятку затвора влево, поставил «трехлинейку» на предохранитель.
— Не хочет офицер умереть легко — умрет тяжело, — сказал он.
Допрашивал Климова чернобородый, светлоглазый человек в диковинном суконном шлеме, на который была нашита большая пятиконечная звезда, — такие шлемы Климов видел в первый раз. Держался чернобородый уверенно, начальственно, на пленных поглядывал презрительно. Первый вопрос, который он задал Климову, походил на выстрел из револьвера:
— Где сейчас находится Дутов?
Хорунжий поморщился от боли в поврежденной ноге:
— Не знаю.
— Он находился в Краснинской вместе со всеми?
Климов вновь поморщился, немного помедлил с ответом и нехотя проговорил:
— Да.
Чернобородый стянул с головы диковинный шлем, хрястнул им о стол:
— Опять ушел, гад! И как мы его не удержали в станице — непонятно. Ведь такое плотное кольцо было, столько народу стояло в оцеплении — а он ушел! Умудрился… Сквозь пальцы просочился. Вот нечистая сила!
Поймав презрительный взгляд чернобородого, Климов поежился, будто за воротник к нему прошмыгнула ледышка, и сам решил быть презрительным — сжал глаза в высокомерном прищуре и подергал уголками губ:
— Нечистая сила — это вы, а не Александр Ильич. Вам никогда его не поймать!
— Врешь, белый! — Чернобородый вновь хрястнул шлемом о стол. — Поймаем! И на первом карагаче вздернем.