Всеволодовичи, пленив Елену Юрьевну, как и стоило ожидать, не замедлили уведомить о том Олега через своих глашатаев. Мало того, плененную княгиню Елену черниговцам да курчанам на обозрение представили: полюбуйтесь, мол, княгинюшкой Олеговой.
— Что станем делать? — Собрал Олег совет. — Негоже моей супружнице быть в полоне. Срамно…
— Знамо, негоже, — согласились все, кроме разве что вдовой княгини.
— И как быть?.. — задал Олег Святославич очередной вопрос думцам.
Но те промолчали: никому не хотелось брякнуть что-нибудь невпопад. Мялись, хмуро переглядывались, не решались, надеясь, что кто-то другой и молвит слово.
— А что с ней станется, — первой отозвалась, нарушив молчание, княгиня Мария Петриловна. — Ну, подержат, подержат да и отпустят… Не обесчестят же. Мало ли подобного на Руси прежде бывало?..
Что и говорить, примеров хватало, и Олег о них знал. Однако они не успокаивали, и он молвил раздраженно:
— Может, и не обесчестят, но мне-то каково? Мне-то каково?… Стыд и срам… К тому же непраздна княгиня-то…
— Ну, не менять же женку на княжеский стол, — держалась своего Мария Петриловна при молчании воеводы и епископа Антония, приглашенных на думу. — Продолжим переговоры, поторгуемся…
— Поторгуемся… — поперечил-передразнил черниговскую княгиню курский князь, словно забыв, что они не вдвоем, а на думе. — Не дай Бог с тобой такое вот… Тогда тоже бы — поторгуемся… или как?
— И, мила-а-й, — усмехнулась Мария Петриловна покровительственно, словно не князю, а младню, — куда как хуже бывало. Помнится, в Новгороде буйном с батюшкой твоим, моим мужем, и под стрелами бывать приходилось, и из монастыря из-под стражи бежать… И по землице ужом ползти, и на комоне скакать. Но, как видишь, жива… Можешь потрогать, если не веришь! — Явно подтрунивала она над князем-пасынком. — Потому сказ мой таков: не дрейфь, тяни переговоры. Удача — баба норовистая: то ликом улыбнется, то задом повернется… Сегодня она подмигнула Всеволодовичам — те радуются, а завтра, глядишь, и нам моргнет — и мы порадуемся.
— Пока что-то все Всеволодовичам подмаргивает, — мрачно констатировал Олег. — А переговоры, что ни говори, вести надо. Только кому?..
— А направь, князь, меня послом, — вставил слово святитель Антоний. — Так поведу дело, что Всеволодовичи и супругу твою освободят, и от стола черниговского откажутся. Где надо — к совести взову, где надо — о любви братской напомню, а где надо — и божьей карой припугну…
— А по сану ли тебе такое, преподобный отче? — разгладил морщины лика своего Олег. — Виданное ли дело духовным да в мирские дела…