— Ты что же, нас за монахов принимаешь? — засмеялся Бастрыков.
— У партейных только совесть другая, а все остальное в точности как у тебя самого, — не вытерпел Митяй, твердо соблюдавший до сей минуты свое обещание не влезать в разговор Бастрыкова с Исаевым.
— Ну, коли так, неси, Устиньюшка, рюмки, — повеселел хозяин, в уме прикинув, что выпивка с председателем коммуны авось поможет им сблизиться.
Исаев наливал рюмку за рюмкой. Под жареное мясо снова выпили. Бастрыков и Митяй даже не раскраснелись, а сам хозяин начал хмелеть. «Таких споить — бочонка мало. Вот быки! И все на Устиньющку посматривают. Особенно этот… председатель». Порфирий решил больше не пить, а только угощать, но Бастрыков и Митяй поняли его расчет.
— Раз сам не пьешь, вели убрать выпивку, чтоб не дразнила, — предложил Бастрыков.
Митяй согласливо закивал головой. Хозяин помедлил, налил еще и гостям и себе по целой рюмке и унес графины в шкаф.
— Ты вот что скажи мне, Исаев, — заговорил Бастрыков с серьезным видом, — какой ты промысел считаешь особенно доходным? Это раз. А второе скажи: как тут, на Васюгане, земли для хлебов подходящие?
Исаев понял, что председатель коммуны хочет поучиться у него, как надо хозяйствовать в этих таежных краях. «Ну то-то! Давно бы так, чем начальника-то из себя выставлять!» — подумал он, выпятил грудь вперед и задумался. Хмель уже сильно одолевал его, но он решил перебороть истому во что бы то ни стало и не ударить перед коммунарами лицом в грязь.
— Самое выгодное дело — пушнина! — поучительно начал Исаев и прихлопнул ладонью по столу. — Этот дом весь от крыльца до трубы на пушнине держится…
Но тут Порфирий Игнатьевич попал в капкан Бастрыкова, и пыл его сразу пригас.
— Скажи откровенно, не хитри только: скупкой пушнины дом держится? — Бастрыков в упор посмотрел на Порфишку.
— Да что вы, товарищ чрезвычайный комиссар! — вспомнив о звании Бастрыкова по мандату, плаксиво воскликнул Исаев. — Наговор все это! Наговор! Завидуют людишки, когда при достатке живешь! Все собственным горбяком…
— Ты же сам сказал! Что ты виляешь-то? — засмеялся Бастрыков. — Кто, кроме остяков-то, принесет тебе пушнину на двор? Сам ты немолодой уж. Жена тебе при доме нужна. Надюшку в тайгу не пошлешь…
— Племянники из Томска на чернотропье приезжают, — совсем погасшим голосом произнес Исаев, сердясь и на самого себя, и на Бастрыкова и с ожесточением вытирая взмокшее лицо грубым холстиновым полотенцем.
— Ты смотри, какие у Исаева сознательные племянники! Приезжают, помогают дяденьке дом в достатке содержать!.. — Бастрыков и Митяй смеялись громко, колыхались их плечи, скрипели под ними гнутые венские стулья.