— Уволь меня от всей этой литературной чепухи.
Он во всю длину вытянулся с кровати, чтобы задуть керосиновую лампу, при свете которой я писал за BON AMI, и при свете которой я пишу и сейчас.
— Посвятишь себя своей литературной карьере, когда я посвящу себя своей, на льду и совершенно не литературной.
* * *
Хочу вернуться к признанию, что только немногие из моих приключений или случаев в Телме имели не по годам эротический характер.
Я действительно ходил каждый вечер в публичную библиотеку Телмы, и к десяти годам я прочитал, например, всего Шекспира, которого предпочитал романам Эдгара Райса Бэрроуза и книжкам про Фу Маньчжу[26].
— Добрый вечер, маленькое чудо, — так меня приветствовала библиотекарша, в насмешку, я думаю.
В моем характере заложено, наверное, что я предпочитал «Тита Андроника» «Гамлету» и едва ли не «Отелло» и «Макбет».
Читая его, я смеялся над неистовой невоздержанностью Королевы готов, которой подали на пиру мясной пирог с начинкой из мяса двух ее сыновей, изнасиловавших Лавинию.
(Думаю, что писатели предрасположены смеяться над любой невоздержанностью, кроме своей собственной.)
В те времена там жили ушедший на покой священник и его жена, Его преподобие и миссис Лейкланд, еле сводившие концы с концами, но сидели они на своем сером крылечке так покойно, как будто в их жизни не было никаких переживаний. Они подремывали рядышком в своих креслах, он в порыжевшей рясе со свеженакрахмаленным круглым воротничком, она в чистом белом платье в желтую полоску, еле заметную, как мазки краски на последнем(?) холсте Моизи. К тому же, все знали, что она страдает каким-то внутренним недугом, причинявшим ей сильную боль, но морфина не принимает — то ли потому, что морфин стоит больше, чем они могли себе позволить, то ли потому, что гордость не позволяла им принимать его бесплатно.
— Добрый вечер, Ваше преподобие, как поживаете, миссис Лейкланд?
— Спасибо, прекрасно, просто прекрасно. Как вы поживаете?
Такой разговор повторялся долгими летними вечерами в Телме практически каждый день, потому что жили они в соседнем доме.
В их голосах звучало героическое усилие.
И все же они отказывались принимать, точнее брать, корзины с продуктами, что иногда появлялись незаметно у их дверей. Священник Лейкланд передавал эту милостыню время от времени заглядывавшему к ним беловолосому негру, еще более старому, чем сам священник.
— Добрый вечер, мистер Линден.
— Добрый вечер, Ваше преподобие, как поживаете, миссис Лейкланд?
— Спасибо, прекрасно, просто прекрасно. Вы не будете так добры забрать эту корзину с…