— А еду?
— Что еду?
— Поесть не давали?
— А, ты про это! — Гном поморщился. — Ну вон там, около самой ямы, стоит миска, если не испугаешься, ешь! На мой взгляд, что из этой ямы есть, что оттуда — все одно!
Подойдя ближе, Гримли разглядел грубую миску, в которой находилась какая-то зелено-желтая студенистая масса, запах поднимался соответствующий.
Гном подошел к двери и несколько раз стукнул об нее красивым кованым сапожком. Потом с силой ударил рукой в окошко надзирателя, для чего ему пришлось даже подпрыгивать. Он схватился за ушибленную руку и отскочил.
— Сволочь, надзиратель, дай воды! Откройте! — орал гном.
Гримли тут же понял, чего ему страшно хотелось с самого момента пробуждения — пить!
Вскоре они и вправду услышали звук вращающегося в замке ключа, и в открывшемся проеме показался здоровенный стражник, которому даже Гримли был по плечо, а гном проходил чуть ниже груди. Согнувшись в тесном помещении камеры, страж рявкнул на них:
— На выход, собаки! Попьете у офицера на допросе. Но если вы мне тут насрали мимо параши, я вас не на допрос, а сразу к лекарю поведу. Но он вам не поможет!
— Ясно, командир, — подмигнул Толин, — ведем себя скромно, не срем под себя, разрази меня нойон! — Со смехом гном первым вышел в коридор.
Толин и Гримли сидели в одноместной камере на втором этаже, и идти до палаты допросов им пришлось довольно долго. Из-за дверей слышались призывы о помощи. Кругом была грязь. Какие-то засаленные лавки, столы и стулья стражников. То тут, то там углы затягивала паутина, которая казалась ровесницей этих стен. К тому же во всем здании стоял отвратительный запах прогорклой рыбы.
Александретской тюрьме шел девятый десяток лет, и все это время она не перестраивалась и ни разу не ремонтировалась. Когда их повели к комнате, в которой должна была решиться их судьба, двери открылись, оттуда неожиданно вышла женщина. Ее манеры подсказывали, что основным предметом сделок в ее жизни является собственное тело. Одета она была далеко не так вульгарно, как уличные девки, и Гримли по неопытности даже поздоровался и раскланялся перед ней, чем вызвал смех стражи.
— Это же шлюха, — зашептал на ухо Гримли гном.
Дверь снова открылась, и охрана затолкала их внутрь, сзади раздался щелчок и скрип вошедших в паз запоров. За столом сидел человек лет тридцати-тридцати пяти с тонкой бородкой, острыми усиками. Волосы его были необычайно черны, лицо имело смугловатый оттенок. Одет он был явно богато, но как-то безвкусно. Что ни говори, но от эльфийского посла или вице-канцлера он отличался разительно.