Тикка-Тикка пел песни.
Наш маленький Вишну
В зелененькой лодочке
По синим морям
Уплывает ко сну…
Он пел это каждую ночь. Мне это нравилось, я до сих пор напеваю эту песенку, толкая шестом свою лодку с кошачьим цирком вдоль разоренных берегов Матери Ганга.
Пули изображал животных — скверно. Он был кретином. Его глупость настолько оскорбляла меня, что я оставлял его помалкивать внутри пластиковой бабочки.
Бадшанти, прелестная Бадшанти, она была мастерица рассказывать истории. «Хочешь услышать сказку, Вишну?» — за этими словами следовали чудесные часы. Потому что я не забываю. Я знаю, что она никогда не повторялась, если только я не просил ее об этом. Как я просил? Для этого я должен представить вам последнего из моих четырех ИИ.
Нин общался лишь посредством вспышек света и цвета, игравших на моем лице, — вечный калейдоскоп, как предполагалось, стимулирующий мое визуальное развитие. Нин-бессловесный отличался сообразительностью; поскольку он мог интерпретировать выражение лица, то стал первым, кого я научил понимать мой язык. Это был очень простой язык моргания. Одно неспешное моргание — да, два — нет. Это было медленно, это было мучительно, но все же так я мог покинуть тюрьму собственного тела. Нину, читающему мои ответы на вопросы Бадшанти, я мог сообщить все что угодно.
В чем проявлялась ненависть моего брата? Позвольте мне перенести вас в тогдашний Кашмир. После трех засух подряд моя мать поклялась никогда больше не проводить лето среди зноя, шума, смога и болезней Дели. Город был похож на собаку, валяющуюся на обочине: тяжело дышащую, дикую, грязную, готовую по любому поводу вонзить в тебя свои зубы, дожидающуюся сезона дождей. Мать последовала примеру британцев столетней давности и увезла нас в прохладу высокогорья. Кашмир! Зеленый Кашмир, голубое озеро, яркие лодки-дома и высоко над всем этим — крепостные валы гор. На них все еще лежал снег. Я помню, как изумленно хлопал глазами при виде озера Дал, пока шикара[14] мчала нас по тихой воде к отелю, выраставшему из воды, в точности как дворец в одной из сказок Бадшанти. Четверо моих друзей мотались на ветру, пока лодка петляла по озеру, направляясь к причалу, где ожидали носильщики в красных чалмах, чтобы доставить нас в прохладные летние апартаменты. Шив стоял на носу. Он хотел бросить им причальный канат.
Спокойная, ясная, горная прохлада Кашмира после многолюдья и духоты Дели! Я раскачивался, и подпрыгивал, и улыбался в своей кроватке, и радостно размахивал ручонками в сладостном воздухе. Все чувства возбудились, каждый нерв вибрировал. Вечером Тикка-Тикка споет, Бадшанти расскажет сказку, а Нин осыплет звездами мое лицо.