Доктор Хиллиард приезжал два раза в день, и каждое утро мы полагали, что сэр Джастин умрет до захода солнца. Но он умирал целую неделю.
Меллиора находилась при нем неотлучно. Ее освободили от обязанности читать и собирать цветы. Я вернулась в свою комнату, потому что она проводила все время у кровати больного. Меллиора в течение тех шести дней почти не спала, но, казалось, не испытывала потребности отдохнуть. Она немного похудела, и ей это очень шло. Она словно светилась изнутри. Я, как человек, который знал ее очень хорошо, понимала: сейчас она счастлива, потому что знает о любви Джастина к ней.
«Возможно, — думала я, — эти идеальные, чистые отношения, незапятнанные физической близостью, будут продолжаться до конца их дней. Джастина никак не назовешь пылким любовником, а Меллиора, готовая ради него на все, наверняка приспособится к его темпераменту. Это будет возвышенная любовь, и сияющий меч условностей и приличий удержит их на расстоянии».
Как это не похоже на то вульгарное, пошлое чувство, которое Джонни испытывал ко мне и, вероятно, я — к нему!
Сэр Джастин умер, и атмосфера в доме разрядилась. Начались приготовления к похоронам. Все окна были занавешены, мы ходили по дому серьезные и притихшие. Хотя, честно говоря, никто по-настоящему не скорбел: во-первых, при жизни сэра Джастина не любили, а во-вторых, все давно смирились с неизбежностью его смерти. Это было лишь констатацией факта: «Сэр Джастин умер! Да здравствует сэр Джастин!» Слуги легко привыкали к новому обращению. Джудит стали называть госпожой, а вдовая леди Сент-Ларнстон постепенно отошла на второй план. Все слуги в доме носили черные креповые повязки на рукаве — дань уважения, как сказала миссис Ролт. В кухне собирали деньги на венок — и нам с Меллиорой предложили внести свою лепту. Появление венка вызвало немало волнений. На нем были слова: «Врата рая раскрыты пред тобой!» — это был выбор миссис Ролт.
Когда я спросила, действительно ли они полагают, что сэр Джастин попадет в рай, поскольку слышала, что его жизнь едва ли можно назвать примером для подражания, на меня посмотрели с испугом. Долл взвизгнула, глянув через плечо, словно она ожидала, что сейчас в кухню войдет тень сэра Джастина и убьет меня медной палкой, которую Дейзи принесла из мойки и забыла отнести назад.
Разве я не знаю, что негоже плохо говорить о покойных? Разве я не слышала, что покойные очищаются от грехов? Ну и что, что сэр Джастин силой брал девиц? Ну и что, что он отправлял мужчин, женщин и маленьких детей в плавучие тюрьмы или на каторгу за малейшие проступки, как, например, незаконное проникновение на его земли. Он умер — и потому свят!