Аминь».
«Куда они, к черту, все подевались в воскресное утро? — думал Тим. — Не могли же они уйти. Одной Милли ни за что бы не удалось выпроводить их из дому так рано.
А Элисон даже записки мне не оставила. Просто хлопнула дверью и ушла. Да, она сказала, что у нее вызов, но могла бы хоть разбудить меня.
Мне не нравится скучать здесь в одиночестве. Вообще-то я теперь понял, что мне нигде не нравится быть одному. Дома мне казалось, что я схожу с ума, ни места у меня там нет, ни времени, но это явно было по мне.
А вот по играм я не скучаю. Самое скверное, когда у тебя дети, — это бесконечные настольные игры. Тут есть несколько периодов. Сначала «Клюедо»[42], месяцами. Как бы сильно ты ни старался проиграть, сделать так, чтобы игра быстрее закончилась, они об этом всегда узнают и специально начинают играть плохо, так что в результате ты выигрываешь. Самым длинным способом, какой только возможен. И ты должен продолжать играть в «Клюедо», пока не проиграешь одну из фигур, но не веревку, потому что ее можно заменить бечевкой. Лучше всего проиграть свечу. Тогда можно переходить к другим играм. Всегда есть выбор.
В «Скрэббл»[43] мне всегда выпадают гласные, а любому известно, что нельзя выиграть с одними гласными; а еще есть «Мышеловка» с этим глупым приспособлением, которое никогда толком не работает, и, прежде чем кто-то поймает мышь, уходит несколько часов. Я хорошо играю в шахматы, но Карли всегда у меня выигрывает, и мне нужно притворяться, будто я поддаюсь. «Голодные гиппопотамчики» — это игра, в которую Натан играл два года: ты сидишь, бьешь гиппопотама по хвосту и ловишь шарики, такая глупость. Есть еще «Монополия»[44], я ненавижу «Монополию», на нее уходит черт знает сколько времени, а что насчет того, что существует короткий вариант, о котором говорится в инструкции, так покажите мне ребенка, который согласится на него, и я усыновлю этого ребенка. А «Снэп»[45]! Попробуйте-ка проиграть в «Снэп» малышу, чтобы он не догадался, что вы сделали это специально, и еще…»
Зазвонил телефон. Тим вернулся в мир взрослых, потеряв ориентацию. Он снял трубку, забыв о том, что Элисон просила его не делать этого.
— У Милли же есть номер твоего мобильного телефона, — говорила она, — так что если будут звонить, то только мне.
— Алло? — сказал он.
— Алло? — произнес голос с сильным акцентом. — Кто это?
— Тим. А вы кто?
— Какой это номер?
Тим назвал номер.
— Элисон дома? — спросил мужчина.
— Нет, боюсь, ее нет. Передать что-нибудь?
— Скажите, Гэбриэл звонил.
— Обязательно.
Значит, это Гэбриэл. Тим принял было его за Хулио Иглесиаса, да и очень умным он ему не показался.