Меган в своей стихии. Может, богемные замашки, которые она прежде успешно душила, наконец взяли верх, а может, у нее просто нет вкуса — поди пойми. В гостиной все так же, как мне запомнилось, только смазливый бармен куда-то делся. Посреди комнаты красуется обеденный стол (весь из себя антикварный, наверняка «чиппендейл»). На стенах размещено не меньше сотни маленьких жидкокристаллических телевизоров, и каждый жужжит свое. Интересно, что показывают в логове дьявола? Как ни странно, ничего сугубо дьявольского. Крутится клип из фильма «Шестьдесят минут», в котором фигурирует тип, как две капли воды похожий на типа, прислонившегося к стене в стороне от толпы.
С другого жидкокристаллического экрана передают интервью, поминают некоего Хоббса. Понятия не имею, что за птица Хоббс, да и какая разница? Все, однако, горячо обсуждают Хоббсовы похождения. Я собираюсь проследовать дальше, но тут подгребает Шелби. Я, как ни странно, рада: уж лучше Шел, чем эти интеллектуалы. Взгляд падает на подбородок Шелби — он безупречен, и отсутствие кашне говорит само за себя. Элементарно, мой дорогой Ватсон, чудеса пластической хирургии, только и всего. Я осторожно заглядываю Шелби за уши.
— Не парься, швов все равно не найдешь. Я очень старалась.
Глаза у Шелби прямо светятся.
— Выходит, ты на втором уровне? — шепчу я.
Так вот откуда эти золотистые блики в волосах, вот почему так сияет кожа! Да и бюст стал пышнее и выше. Сказать, что я ненавижу Шелби, значит ничего не сказать. Стыдно признаться, сколько часов ушло на безуспешные попытки вернуть заднице упругость. Я ежесекундно чувствую, что такое фунт лиха и почем он у Люси.
Рука Шелби легко скользит по безупречным изгибам ее же тела.
— Не пройдет и двух суток, как я окажусь на третьем уровне и, если ты не будешь хорошей девочкой, напущу на тебя люсибоязнь.
Это у нас в Программе улучшения качества жизни такой тонкий юмор.
— Кстати о демонах. Шелби, мне нужно с тобой поговорить.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Как тебе работается с моей матерью?
— Она просто находка!
Шелби явно преувеличивает, но зачем-то же она это делает. Проглочу.
— Да, наконец-то мама смогла раскрыть свой талант. Кстати, Шел, если хочешь и дальше с ней работать, придется тебе соблюдать кое-какие условия.
Шелби кивает.
— Какие угодно. Мы же подруги, Ви.
— Так вот. Не вздумай ее завербовать. Поклянись, что не завербуешь.
— Злая ты, Ви. Неужели ты так плохо обо мне думаешь?
— Нет, что ты.
От щепетильности Шелби не умрет, это ясно. Но покраснела она очень натурально.
Шелби задирает безупречный нос.