— Ты прекрасно выступила.
— Мы собрали кучу денег. Миссия выполнена. Вот не думала увидеть тебя здесь.
Я крепко сцепляю пальцы. Он вернулся, и он в здравом уме. А где Натаниэль, там и надежда.
— Я много думал… — начинает Натаниэль.
— А знаешь ли ты, что думать опасно, особенно для тебя?
Натаниэль откашливается.
— Я много думал. Я завтра уезжаю, и мне нужно тебя кое о чем спросить.
— Валяй.
— Скажи, тогда утром ты вела себя так потому, что у тебя был предменструальный синдром? Выслушай меня. Я чуть голову не сломал. Никогда не делал вид, что понимаю женщин, — как правило, их сам черт не разберет. Но я просто не могу придумать другого логического объяснения. Может, я недостаточно восхищался твоими волосами или, сам о том не подозревая, совершил еще какой смертный грех? Тогда прости меня. Еще одно объяснение, до которого я додумался: ты мной поиграла. — Натаниэль буквально пригвождает меня взглядом к месту. — Но в это, Вивиан, я никогда не поверю.
Этот новый Натаниэль такой душка! Я молчу, потому что его слова — сущая амброзия и мне хочется еще и еще.
— Не люблю, когда остаются недомолвки. Я знал, что, если не поговорю с тобой перед отъездом, это не даст мне покоя всю оставшуюся жизнь. Вот я и пришел. Чтобы ты мне все объяснила.
Натаниэль замолкает — значит, теперь моя очередь говорить. Натаниэлю нужна правда, а правда слишком невероятна для таких оптимистов, как он.
— Я очень изменилась с той ночи.
— Я заметил. Ты бесподобно выглядишь.
Натаниэль так старается хоть на этот раз ни на чем не проколоться, и все ради меня. Я часто-часто моргаю — кажется, сейчас расплачусь.
— Ты такой хороший, Натаниэль.
Он целует меня, и это самый настоящий поцелуй (клянусь, никакой магии!). Натаниэль целует меня, как будто я — его Единственная Любовь, и шепчет на ухо:
— Поедем к тебе.
Мы идем к выходу. Я оборачиваюсь, чтобы бросить последний взгляд на зал, чтобы запомнить каждую мелочь. На сей раз я поступила правильно. Нет, больше чем правильно — я поступила хорошо. Я действительно поступила хорошо. Я весело улыбаюсь Натаниэлю. Сегодня в воздухе разлито волшебство, причем не бутафорское. Натаниэль — настоящий, самый настоящий в мире, и сегодня он получит мое сердце, а я — его душу.
В воскресенье я просыпаюсь непривычно рано. Солнце уже взошло, почему же дьявол до сих пор не поразил меня громом? На моем животе — тяжелая рука. Она начинает движение. А дьявол-то, оказывается, у меня под одеялом. Вот влипла!
Натаниэль приподнимается на локте и целует меня.
— Доброе утро, Вивиан.
— Во сколько твой самолет?