— Это ваше место, товарищ военный, — тоном строгой хозяйки сказала проводница. И уже мягче, улыбнувшись, добавила: — Располагайтесь как дома.
Дорога предстояла долгая — несколько суток. Словом, времени для отдыха предостаточно. Устав от вокзальной суеты, я сразу расстелил на полке шинель, уложил под голову вещмешок и улегся.
Однако уснуть сразу не смог. Перед глазами тотчас же всплыли образы невысокого, но широкоплечего Иосифа Маковского и стройного, несколько сдержанного в движениях Семена Куркоткина. В 1939 году мы вместе кончали Орловское танковое училище. А с Куркоткиным еще с год прослужили в этом же училище политруками курсантских рот. С тех пор ни разу не виделись, ничего не знали друг о друге. И теперь совершенно случайно встретились в Москве. Маковский стал уже майором, командиром танкового батальона. На его гимнастерке поблескивала Золотая Звезда Героя Советского Союза. Куркоткин же ходил в звании старшего политрука. И тоже, судя по орденам и медалям, не раз отличился в боях. Оба они — и командир, и комиссар одного батальона — были на переформировании, в Москву приехали получать боевую технику. И вот — встреча…
Семен Куркоткин, окинув меня изучающим взглядом, слегка наклонил голову и в присущей ему иронической манере спросил:
— Подальше от фронта направляешься? Там думаешь «повоевать»? — Но, увидев, как вспыхнуло мое лицо, примирительно поднял руки. — Вижу, вижу, прежним остался. Рассказывай: откуда, куда, зачем?
Бегло поведав о себе, в свою очередь расспрашиваю своих однокашников, где и как они воевали. Потом вместе вспомнили общих знакомых. И живых, и тех, кто уже пал на полях сражений.
Долго еще продолжался наш разговор. И все это время Семен, то и дело бесцеремонно окидывая меня взглядом, чему-то улыбался. Наконец, не выдержав, я сказал ему:
— Ты чего меня разглядываешь? Жених я, что ли? Словно будущий тесть прицениваешься.
Куркоткин расхохотался. А потом смолк и, еще раз окинув меня глазами, ответил:
— Тоже мне жених! Да на тебя ни одна девица не посмотрит. Видик у тебя, скажем прямо, сверхреспектабельный. В кавычках, конечно.
— В чем воевал, в том и еду, — недовольно нахмурился я.
— Все это так. — Глаза Куркоткина сощурились. — А ты прикинул, что там, в тылу, подумают о нашей армии, когда увидят командира-фронтовика в такой одежде? А уж свой-то авторитет ты у них как пить дать подорвешь.
Я пытался что-то возразить, но он меня опередил:
— Не дуйся. Понимаю, ты только с передовой. И не твоя тут вина. Но в тыл мы тебя такого все равно не пустим. — И тут же повернулся к Маковскому: — Верно, комбат?