У завоевателей не только цели схожи. У них и стиль одинаков.
…Бригада заняла оборону западнее населенных пунктов Утицы и Артемки. Названия этих деревень нам были хорошо известны еще из учебников истории. Именно здесь сражался с наполеоновскими полками 3-й пехотный корпус русской армии, смоленские и московские ополченцы. К деревне Утицы примыкал левый фланг армии Багратиона. И вот теперь на этом славном рубеже готовимся встретить врага мы, советские танкисты.
Рядом с нашей бригадой, на ее правом фланге, занял оборону 17-й стрелковый полк из 32-й стрелковой дивизии полковника В. И. Полосухина. Эта часть имела славные боевые традиции. Еще в гражданскую войну полку довелось защищать завоевания Октября. А когда весной 1921 года в Кронштадте вспыхнул контрреволюционный мятеж, на его ликвидацию вместе с делегатами X съезда партии был послан и 17-й стрелковый полк, бойцы которого были беспредельно преданы делу революции.
На левом фланге бригады, в районе деревень Мордвинове и Тропарево, закрепился батальон курсантов из Московского военно-политического училища имени В. И. Лепина.
Наш батальон занял оборону на окраине деревни Нижняя Ельня. Он теперь был сводным: кроме четырех своих тридцатьчетверок мы получили еще и три БТ-7, оставшихся от 2-го батальона. Комбатом, к моей великой радости, был назначен капитан Г. Е. Пелевин. Мы все хорошо знали Григория Ефимовича как опытного командира, бесстрашного человека и были уверены, что он с честью заменит нашего прежнего комбата — Г. С. Когана.
Пока гитлеровцы собирались с силами для нового броска, мы тоже не теряли зря времени. Была проведена рекогносцировка, оборудованы позиции. Все танки заправили горючим, пополнили их боекомплект. Познакомились поближе и с соседями — бойцами и командирами 17-го стрелкового полка.
— Надо бы митинг провести, — сказал мне к концу дня Пелевин. — Ведь на таком месте бой примем!
— Обязательно проведем!
Вскоре у командирского танка собрались воины батальона. Было сыро, холодно. День выдался неуютный, пасмурный. Хмурыми были и лица танкистов. Оно и понятно, им пока нечему радоваться: враг напирает, до Москвы остается всего каких-нибудь сто с небольшим километров.
— Товарищи! — начал я свое выступление, и голос мой неожиданно дрогнул. — Мы с вами стоим на земле, политой кровью наших отважных предков. Здесь, на Бородинском поле, во главе с великим полководцем Кутузовым русские солдаты сражались с иноземными завоевателями и победили их…
Потом выступили еще несколько человек. Люди говорили взволнованно, искренне. Говорили не потому, что митинг — это мероприятие и на нем положено кому-то выступать и что-то говорить. Нет. Слова шли от самого сердца. Каждый чувствовал в тот момент естественную потребность высказать свои чувства, заверить товарищей по оружию, что будет драться с ненавистным врагом стойко и бесстрашно, а если надо, то и умрет ради грядущей победы.