Я снова припадаю к прицелу. Выстрел! С мстительной радостью увидел, как задымился проклятый T-IV. Командую:
— Заряжай!
Но заряжающий даже не пошевелился. Он сидел, привалясь к броне, и лицо его спокойно и бело. Убили, гады!
— Заряжай, командир! — крикнул теперь уже лейтенанту Добросову.
Но тот ответил:
— Снаряды кончились, товарищ комиссар.
Что ж, надо загружаться. Связываюсь с Пелевиным, докладываю ему, что кончился боезапас и я еду за снарядами.
— Понял, — ответил комбат. — Только будь осторожен, не лезь фашистам на глаза.
Командую механику-водителю, чтобы он отводил танк в тыл. А сам прикидываю, где же может быть сейчас машина с боеприпасами. Скорее всего — вон у того леска: больше ей укрыться негде.
Но у леска машины не оказалось. Зато увидели бегущего нам навстречу начальника артснабжения И. В. Разумовского.
— Товарищ комиссар! — Разумовский тяжело дышал, хватал широко открытым ртом воздух. — Не довезли мы чуть-чуть… «Юнкерс» обстрелял… Шофер убит. Поехали, покажу, где снаряды.
Разумовский забрался на танк, и мы двинулись мимо леска. В полукилометре от него стояла полуторка. Ее колеса глубоко увязли в грязи. На обочине лицом вверх лежал шофер. Мы с лейтенантом Добросовым осторожно вытащили из башни заряжающего, положили рядом. И шофер, и танкист были совсем молодыми парнями: им едва ли исполнилось девятнадцать. Вот ведь какие жизни губит проклятая война!
Однако времени на размышления нет. Нас ждут там, на огненной черте.
— Давай грузить, — сказал Разумовский.
В самый разгар погрузки к нам подъехала эмка. Из нее вышли командир бригады и комиссар.
— Что за танк? — строго спросил подполковник А. С. Дружинин, обращаясь к Разумовскому. И тут увидел меня: — А-а, Лыков! Как дела? Где батальон?
Я доложил, что отражаем атаки фашистских танков в районе деревни Нижняя Ельня, нами подбито уже пять вражеских машин, уничтожено до двух рот пехоты и несколько орудий.
— Как настроение у людей? — задал вопрос А. К. Кропотин.
— Боевое, товарищ комиссар, — ответил я.
— Ну хорошо, продолжайте решать поставленную задачу, — сказал Дружинин и направился к машине.
В этот момент над нами низко пронеслось звено фашистских истребителей. Нас они, по-видимому, не заметили. Комбриг бросил им вслед недобрый взгляд, буркнул:
— Разлетались тут, сволочи… — Сел в машину, махнул рукой Кропотину: — Поехали, комиссар!
Алексей Кондратьевич, кивнув на прощание, сказал:
— Наградные листы мы оформили на всех, за кого ты ходатайствовал. Тебя лично представили к ордену Ленина. И Когана тоже. Думаю, что утвердят. Так что теперь еще крепче бейте фашистов.