— Эх, сейчас бы кружечку пива или кваску домашнего. У меня жинка, знаете, какой квасок умеет готовить!
Вечером того же дня нам удалось попасть в Большой театр. Шла «Травиата» Верди. В зале было много фронтовиков. Слушали волшебную музыку великого итальянского композитора, на короткий миг забыв о том, что идет война и скоро надо будет опять бросаться в бой, где кого-то из нас, может быть, поджидает смерть.
Когда мы уезжали в Москву, ко мне обратился фельдшер батальона Рукавишников с просьбой навестить его родных и передать им гостинец — баночку тушенки и кусок хозяйственного мыла.
— Мама и сестра будут вам очень рады, — сказал Рукавишников. — А если еще и Новый год у нас встретите, то это будет совсем замечательно.
И вот сейчас мы решили воспользоваться этим.
— Хоть вспомним, какой он, домашний уют, — заметил Пелевин, усаживаясь в эмку. — А то совсем отвыкли.
Рукавишниковы жили более чем скромно. Когда мы выложили перед ними кое-какие продукты из привезенного с собой сухого пайка, они долго и упорно отказывались от всего, волновались, а потом изо всех сил старались нам угодить. Было очень хорошо в этой доброй рабочей семье, гостеприимство которой было естественным, искренним. Каждый из нас невольно вспоминал своих. Родные Сечного жили в то время на Курщине, оккупированной фашистами, и Иван Антонович ничего не знал о их судьбе. Семья комбата эвакуировалась куда-то в глубь страны. Последнее письмо Григорий Ефимович получил месяц назад. И все это время он переживал за родных, хотя и старался не показывать виду.
Я тоже тогда не знал, где находятся мои. Весточку от жены я получу уже гораздо позже — в конце зимы сорок второго, как раз в тот момент, когда мы закончим тяжелый двухдневный бой за Полотняный Завод. И только тогда узнаю, что у меня, оказывается, уже растет дочь Эллиана. А в конце войны мне поведают о судьбе брата Василия, моряка Балтийского флота, погибшего еще в первых боях с фашистами.
А сейчас… Сейчас близилась полночь, и мы сидели за столом у Рукавишниковых, молча ожидая той минуты, когда наступит время высказать новогодние пожелания.
На часах было без пяти минут двенадцать, когда в комнату влетел запыхавшийся шофер нашей эмки, с порога выпалил:
— Платформы с танками прибыли. Велено срочно получать.
Мать Рукавишникова огорченно всплеснула руками, быстро заговорила:
— Вы уж, родные мои, погодите — ведь одна минута осталась. Сейчас полночь пробьет, пожелаем всего доброго, тогда пойдете.
Пелевин толкает меня:
— Скажи, комиссар.
Долго говорить уже некогда, и я произношу: