Примерно в миле от устья ручья он увидел развалины старого каменного моста. И, поднявшись на него, он вышел на улицу. Под подошвами мокасин он ощутил твердую поверхность мостовой, теперь покрытую травой и ползучим шиповником. На севере продолжала лаять собака, с юга и запада ей отвечали другие. Справа в кустах тревожно пискнула чем-то испуганная птица. Сквозь вершины деревьев на востоке Кашинг увидел бледный свет восходящей луны.
Он пошел на север и по первой же пересекающей улице повернул налево, на запад. Он сомневался, что сумеет до утра миновать город, но хотел пройти как можно больше.
Задолго до рассвета нужно будет найти убежище, где можно будет переждать день.
Кашинг удивился, обнаружив, что его наполняет странное радостное чувство. Свобода, подумал он. Неужели свобода — после многих лет — привела его в такое настроение? Неужели такое же чувство испытывали древние американские охотники, когда отрясали от своих ног прах последних восточных поселков? Неужели это чувство испытывал древний горец, такой же мифический, как и эти охотники, когда направлялся к бобровому ручью? И астронавты, направлявшие заостренные носы своих кораблей к отдаленным звездам? Если, конечно, они существовали, эти астронавты.
Двигаясь вперед, он временами различал меж деревьев по сторонам темные корпуса. Когда луна поднялась выше, он увидел, что это остатки зданий. Некоторые сохранили и форму домов, другие превратились в груды обломков. Том знал, что движется по жилому району, и пытался вообразить себе, каким был этот район раньше — улицы, обрамленные деревьями, с новыми домами посреди зеленых лужаек. И люди на улицах — вот здесь врач, наискосок адвокат, немного ниже владелец галантерейного магазина… Дети и собаки играют на лужайках, почтальон движется по ежедневному маршруту, у обочины стоит автомобиль. Том пожал плечами, гадая, насколько близко его представление к реальности. В старых журналах, которые он читал, были картинки с такими улицами, но, может быть, они совсем не отвечали действительности.
Луна светила ярче, и теперь он смог разглядеть, что улица сплошь заросла кустарником, сквозь который извивается узкая тропа. Оленья тропа, подумал он. А может, ее используют и люди? Если так, то ему следует сойти с тропы. Он подумал и решил остаться. Тут легче идти; по обе стороны от тропы густая растительность, развалины и ямы сильно замедлили бы его продвижение.
Зацепившись за что-то ногой, он потерял равновесие. Падая, ощутил, как что-то слегка царапнуло его щеку. Сзади послышался глухой удар. Упав среди шиповника, Том быстро повернулся и увидел оперенное древко стрелы, торчащее из ствола дерева рядом с тропой. Ловушка, и я попал в нее, клянусь Христом. Несколько дюймов в сторону, и стрела торчала бы в его горле. Шнурок поперек тропы спускал натянутую тетиву лука, стрела удерживалась на тетиве колышком. Испуг сменился холодной яростью. Ловушка на кого? На оленя или человека? Нужно подождать здесь до утра, пока устроитель не придет за жертвой, и тогда всадить в него стрелу, чтобы он никогда не мог проделать это снова. Но на это нет времени: к утру он должен быть далеко отсюда.