— Что за договор? — удивился политический агент.
— Как с независимым правителем. Чтобы это видел наш народ. В договоре должны быть определены и границы государства, дарованного нам Аллахом.
«Не Аллахом, а нами», — подумал англичанин, а вслух произнес:
— Вопрос о договоре мы еще обсудим, а пока меня интересует, не пожелает ли ваше высочество, чтобы где-нибудь близ Кабула, скажем, в Гандамаке, после вывода нашей армии оставался англо-индийский отряд, который в случае необходимости мог бы оказать вам поддержку?
Абдуррахман-хан резко повернулся на ковре и поморщился: его мучила подагра. После паузы он покачал головой:
— Мы не думаем, чтобы из-за нас следовало задерживать вывод всех войск. Скажем прямо: при отсутствии солдат инглизи в Афганистане мы будем чувствовать себя более уверенно, чем если они будут здесь.
— Однако, ваше высочество… — начал Гриффин, по закончить не успел. Снаружи послышался шум, крики, а затем раздалось несколько выстрелов.
Эмир быстро поднялся и, чуть припадая на левую ногу, вышел из шатра. За ним поспешили остальные.
На берегу реки, протекавшей у подножия холма, собралась толпа. В центре ее ярким пятном выделялись несколько «всадников Скиннера»; их нарядные желтые мундиры были перепачканы и изодраны. С холма было отлично видно, как афганцы стаскивали кавалеристов с коней наземь. К месту инцидента со всех сторон сбегались английские, индийские, афганские солдаты, на ходу заряжая ружья, вытаскивая кинжалы и ножи.
Политический агент не успел оглянуться, как Абдуррахман-хан скатился вниз и оказался в самой гуще толпы. Он сыпал зуботычины направо и налево, даже не интересуясь, кому они достаются, и сопровождая их сочными ругательствами на всех известных ему языках — фарси, пушту, узбекском и еще каких-то; его свистящий шепот делал ругательства особенно выразительными.
За какие-нибудь несколько минут был восстановлен относительный порядок. Гриффин был потрясен тем, что Абдуррахман-хана послушались, абсолютно не понимая его, и английские уланы, первейшие забияки в британских войсках. Правда, вслед за этим умиротворением занялись и приехавшие с политическим агентом офицеры, но они только довершили успешно начатое правителем дело.
— Теперь вы, наверно, лучше понимаете, почему мы просим не оставлять в Афганистане ваших войск. Даже для нашей защиты… Их вырежут! У каждой семьи к ним кровавый счет, — с откровенной неприязнью сказал Абдуррахман-хан своему собеседнику, когда они вернулись в шатер. Он тяжело, прерывисто дышал и все время массировал больную ногу.