Рейс «Юнайтед» в Нью-Йорк был отложен на час. Петра не удивилась. Затем объявили о задержках других рейсов, в том числе ее «Варига» в Лондон, также на час. Большинство других рейсов, однако, вылетали вовремя. По мере того как вечерняя квота подходила к концу, количество пассажиров, бродивших по зоне вылета, начало уменьшаться.
Без четверти двенадцать наконец был объявлен ее рейс. Взяв у Петры посадочный талон, стюардесса проводила ее до кресла 9L. Пока другие пассажиры занимали свои места, Петра читала газету «Франкфуртер альгемайне». В иллюминатор ей был виден стоявший по соседству «Боинг-747» авиакомпании «Юнайтед», летевший в Нью-Йорк. Напряжение не оставило Петру даже когда ее собственный самолет вырулил от терминала. Какая-то часть ее по-прежнему ожидала, что рейс отменят. Напряжение владело ею даже тогда, когда «Вариг» выезжал на взлетную полосу, и оставило ее лишь тогда, когда тот наконец оторвался от земли.
Прижавшись лицом к иллюминатору, Петра наблюдала за тем, как внизу исчезают сверкающие огни Рио-де-Жанейро.
Она больше не действовала на автомате и потому впала в панику. Открыла глаза. Рана в боку ныла, но головная боль была еще хуже. Вокруг нее сгустились тьма и гул. Потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где она. Обе руки крепко сжимали подлокотники, тело затекло от напряжения. Петра заставила себя дышать глубже и медленнее. Когда ее глаза привыкли к сумраку, огляделась по сторонам. Салон был практически пуст. Она была единственным пассажиром в ряду номер девять.
Чувствуя влагу на ребрах, Петра нашла в ручной клади небольшую аптечку и направилась в туалет. Здесь расстегнула белую шелковую блузку. На той были пятна крови. Оторвав от раны пластырь, она увидела, что швы разошлись. Петра вытерла кровь, подсушила рану и заклеила ее свежим пластырем.
Посмотрев в зеркало, она видела себя такой, какой была на самом деле: не боевым роботом, а испуганной, растерянной мошенницей. На несколько секунд Петра Рейтер пропала. Она вновь была Стефани. Снова закрыв глаза, увидела хныкающего Марина, увидела, как упал Феррейра, ощутила тяжесть пистолета в руке. Когда же она вновь их открыла, то не узнала зрачков, что смотрели на нее из зеркала.
Петра нашла стюардессу и попросила кофе. Свернувшись в клубок на своем сиденье, приподняла на иллюминаторе шторку, и ей на колени просочился дневной свет. Она залюбовалась небом, кривизной горизонта, где сапфир переходил в пурпур, а затем черноту, и первыми огненными языками солнца.
Когда ей принесли кофе, тот был крепким и сладким.