Горница была чисто прибрана, половики разостланы на сияющем чистотой полу. Покрытый сверкающей клеенкой стол, образа в углу.
Мы предупредительно сняли шлемы: откинули капюшоны, так что шлемы остались в капюшонах. Рослый, упитанный, неповоротливый мужчина встал с кресла при нашем появлении.
— Здравствуйте! — сказал Хейконен.
Мужчина что-то промычал в ответ.
Из соседней комнаты, в которой была растоплена плита, раскрасневшись от жара, выскочила женщина лет тридцати пяти и затараторила:
— Здравствуйте! Это мой муж. Он глухой. Как хорошо, что вы пришли к нам! Вы давно из Финляндии?
— Позавчера! — глухо ответил Хейконен.
Я взглянул на него недоуменно. Он подмигнул и скривил угол рта мгновенной улыбкой.
— Разве здесь никого из наших нет?
— Нет, нет... — и женщина быстро перед глазами мужа задвигала пальцами. Так разговаривают с глухонемыми.
Он сделал к нам шага два навстречу, ухватил руку Хейконена, потом радостно стал пожимать мне руку, и живейшее удовольствие было написано на его заросшем кустами волос лице.
— Он принимает нас за финских офицеров, — успел шепнуть мне Хейконен в то время, как глухонемой кулак тряс руку Лейно.
— Дорогая хозяюшка, нам с дороги молочка бы выпить! — обратился к хозяйке Лейно.
Через полминуты мы уже сидели за столом, покрытым сияющей клеенкой. Перед каждым из нас возвышался кувшин с парным молоком. Приторный вкус молока и тепло горницы размаривали.
Хозяйка весело хлопотала у плиты в соседней комнатке, что-то спешно для нас стряпая.
— Пей в два горла, Лейно, нескоро еще дождешься такого угощенья, — обтирая губы, сказал Хейконен.
Лейно улыбнулся, хотел что-то ответить, но поперхнулся и закашлялся. Несколько капель молока грузно упали на клеенку.
Хозяин, наблюдавший всю нашу трапезу, с почтительным восторгом и радостной преданностью подскочил в одну секунду с полотенцем в руке и, предупредительно изогнувшись, быстро вытер с клеенки капли, оброненные мною и Хейконеном.
Финский офицер имел в этом доме, очевидно, право на почтительное уважение.
Желая, наверно, еще раз подчеркнуть свою преданность к нам и ненависть к советской власти, глухонемой подошел к комоду, покрытому кружевным ручником, выдвинул ящик, из ящика вытащил шкатулку, из шкатулки несколько совзнаков миллионного достоинства, выразительно плюнул на них, бросил на пол и стал изо всех сил топтать их.
— Погоди, я разделаюсь с ним! — прошептал мне на ухо Лейно и стал медленно вытаскивать из кармана ватных штанов бумажник.
На громкое шарканье мужа вышла из соседней горницы хозяйка, подобрала дензнаки и, бережно сложив их, взяла из рук мужа шкатулку, положила в нее дензнаки и вышла из комнаты, захватив шкатулку с собой.