Это были «освободители» Карелии. Они «освободили» ее от всего того немногого, чем она до того владела; они и подобные им «освободили» от жизни тысячи карельских трудящихся, тысячи финских рабочих, и, если бы могли, они перерезали бы с такой же легкостью сотни тысяч русских рабочих...
Студент замкнулся в себе и все время молчал.
Второй же сначала, видимо, очень боялся, что мы прикончим своих пленных таким же манером, каким в подобных случаях действовал он сам, но, видя, что мы, кроме жесткого допроса, ничего с ним не собираемся делать, разошелся, начал болтать и говорить даже то, о чем его никто и не спрашивал.
Через полчаса он даже обнаглел и развеселился.
От пленных мы узнали, что следующий этап связи находится в рыбачьих хижинах, верстах в четырнадцати от Кимас-озера, что туда должен скоро притти, а может быть даже уже пришел, второй отряд, идущий на помощь фельдфебелю Риута.
Мы пошли вперед.
У нескольких пленных сняли верхнюю одежду — их полушубки, их валенки, варежки, шапки — и, по приказанию нашего изобретательнейшего командира (недаром он был комсомольцем) товарища Антикайнена, Рахияки, Яскелайнен и Лейно нацепили на себя всю эту сбрую и отправились минут на восемь-десять ходьбы впереди отряда.
Они должны были явиться в лесную избу и сказать, что фельдфебель Риута сам со своим отрядом идет из Конец-острова в Кимас-озеро, что никакой опасности нет и что лучше всего подкреплению ждать самого фельдфебеля и не тратить лишних сил на ходьбу. Во время этих разговоров отряд наш должен был окружить избу со всеми, кто в ней находился, потому что ни один человек не должен уйти от нашего отряда, ни один человек не должен был проскочить, убежать и притти в Кимас-озеро раньше нашего отряда.
Это было условие, не выполнив которого мы сразу проиграли бы весь наш поход.
Один человек, видавший нас и не захваченный нами, означал бы полную гибель нашего отряда.
Мы шли вперед, осторожно следя за каждым деревом, за каждым кустом.
Лишних выстрелов не могло быть.
А каждый выстрел был бы здесь лишним.
Уже кончился короткий зимний день, и ночь полностью охватывала леса со всей пернатой и млекопитающейся и плохо питающейся, как мы, например, живностью, когда мы увидали яркий костер у рыбачьих изб.
Около избы стоят сани, несколько человек беседует у костра с нашими посланцами, беседа протекает, повидимому, очень мирно.
Развязываются кисеты, и запах табака кепстона тревожит наши привыкшие к махорке ноздри.
Мы окружили избы. Мы подходим к ним все ближе, почти вплотную.
И вот резкая команда:
— Смирно, руки вверх! Кто побежит — будет мертв!