Падение Кимас-озера (Фиш) - страница 50

Сынок торговца принял слова Тойво за чистую монету и обрадованно забеспокоился:

— А что, меня примут? Если примут, так что же, я не против... Напротив того, я даже очень хорошим красным офицером выйти могу: ведь я очень люблю командовать, а сам я всегда левым был. Вы мне дадите рекомендацию в вашу школу? — залебезил он перед Тойво.

Но здесь добродушие покинуло Тойво, и он крикнул:

— Я дам тебе лучшую рекомендацию — на тот свет. Приготовь там помещение для твоего папаши, его тоже скоро пошлют вслед за тобою.

— Лейно, у меня осталось еще полфунта хлеба, дай нож, я разделю на троих.

Я разломал остаток краюхи. Вероятно, для многих из нас это последний ужин.

Мы засыпали.

Так проходила морозная ночь, последняя перед Кимас-озером.

Опять нажигало с одного бока и подмораживало другой, опять трещали сосны, и сидели у костров сторожевые, опять казалось в полусне, что не было начала походу нашему, не будет ему и конца...

Если завтра мы не уничтожим неприятельский штаб (цель нашего рейда), война затянется до весны.

Летом воевать здесь невозможно: болото, озера, полное бездорожье.

За это время Лига наций может присоединить Карелию к Финляндии, не спросив даже о желании «освобождаемых». На 30 января, кажется, назначено заседание Лиги. И с Советской Карелией может произойти то же, что и с Бессарабией.

Мы вышли в четыре часа утра 20 января.

Было совсем темно.

Пленных отправили в тыл.

Всех пленных конвоировали только два человека. Это был, пожалуй, немалый риск: ведь каждую минуту можно было встретить белых.

Не знаю, знакомо ли тебе подобное ощущение: ты очень устал, только что стал входить в сон, как вдруг тебя выбивают из этого сна.

Ты только что стал отогреваться у огня лесного костра, и тебя отрывают от него, чтобы послать в холодную черную зимнюю ночь.

И мы шли...

Никаких разговоров, никаких раскурок.

Мы шли в сосредоточенном молчании. Даже Антикайнен и Хейконен, любящие пошутить, молчали. И лишь по их напряженным лицам да по тому еще, как Антикайнен рывками отталкивался на ходу палками, а не плавно, как он делал всегда, можно было догадаться о серьезности положения, о трудности нашего предприятия. Так мы шли в напряженнейшем молчании почти бегом, больше часа, когда перед нами на условном месте вырос товарищ Суси.

Наш батальон остановился. Товарищи Антикайнен, Хейконен, Карьялайнен и Суси стали в кружок.

Лицо Суси казалось серым даже в полутьме наступающих сумерек. Он не спал уже больше суток, прошел за эти сутки около пятидесяти километров и произвел труднейшую ночную разведку.