Я выглянул в окно: пленные, захваченные моим отделением, пригнанные Тойво, уже стояли у дома штаба.
По улице наши конвоиры подгоняли еще пленных.
Антикайнен и Хейконен вышли на улицу. Суси разбирал бумаги, поэтому вошедшая в комнату женщина — повидимому, хозяйка — обратилась прямо ко мне:
— Господин красный командир, майор Ильмаринен очень любил гороховый суп, и мне на сегодняшнее утро был заказан хороший гороховый суп с ветчиной. Суп уже готов, прикажите подавать.
— Подавай сюда через десять минут все, что приготовила, — приказал я и, отдавая такое неожиданное приказание, почувствовал одуряющие приступы волчьего аппетита, и ноздри мои защекотал чудеснейший аромат крепкого горохового горячего супа со свининой.
Я мог бы сам съесть за один присест десять обедов майора Ильмаринена с обедами штабс-капитана Верховского в придачу. Но тут мое внимание привлекли какие-то странные шорохи под полом.
Я прервал свои гастрономические мечтания и стал прислушиваться.
Под полом шептались, и кто-то шевелился.
Я стал прислушиваться внимательнее и толкнул Суси, чтобы он оставил бумаги.
Трофейный маузер горел у меня в руке.
Это спрятались лахтари, не иначе, и я, приподняв крышку люка в полу, выстрелил вниз, в темноту.
Оттуда в ответ послышался громкий вскрик и затем стоны, приглушенные стуком хлопнувшей на место крышки.
Шопот на время замолк.
Может быть, сейчас они сжигают ценнейшие документы, готовясь взорвать нас, находящихся в этой комнате. Но тут, к моему удивлению, крышка люка чуть заметно зашевелилась и затем стала приподниматься.
Я приготовил маузер.
В валенке терся о кожу браунинг.
«Натереть ногу браунингом — это было бы оригинально», — подумал я.
Крышка люка приподнималась снизу не руками, а какой-то странной деревяжкой, похожей на ножку стола.
Как только приподнялся немного люк, из-под пола женский голос стал выкрикивать неимовернейшие проклятия:
— Чтоб это было последнее утро для вас, лахтари, чтобы корка хлеба стала у вас поперек горла, проклятые лахтари!
Люк был почти совсем открыт.
— Не бранись так, женщина! — крикнул я вниз. — Лахтари в Кимасе сегодня были действительно последнее утро! Сейчас здесь красные!
Крышка сразу захлопнулась, и шопот под полом перешел в громкий разговор, выкрики.
— Не стреляйте в нас, мы — красные!
— Мы были взяты в плен лахтарями!
— Ладно! — крикнул я. — Сколько вас?
— Тринадцать...
— Вылезайте по очереди! Но если солгали, ни один не выйдет живым.
Крышка снова заколыхалась и приподнялась.
Я отшвырнул ее в сторону с силой.
Первым вылез пожилой человек.
Вместо левой ноги, у него была деревяжка, та самая, которой он приподнял крышку люка и которая показалась мне полминуты назад ножкой стола.