Еще один момент неподвижной тишины, и он медленно улыбнулся. Мое сердце замерло.
— Ты напоминаешь мне самого себя, — сказал он. — Как я могу отказать? — Он положил ложку поперек горшка и указал на стол. — Выбери инструмент для прорицания.
— А как же зеркало или воск…
— Ты сказала сейчас, госпожа Торопыга, и это будет сейчас. Выбирай.
Кости на тарелке, сушеные трав в котле, вино в низком глиняном кувшине.
— Помни, — добавил Орло, — одни предметы вызывают более сильные видения, чем другие.
— Да. Вещи, которые совсем недавно были живыми, сильнее…
— Те, что истекали кровью, — негромко сказал он.
Я хотела взглянуть на него, но не стала и вместо этого протянула руку к тарелке.
— Значит, ты хочешь силы, — сказал он легко. — Прекрасный выбор. Лаэдон, подойди к нам.
Ноги старика зашаркали по полу, и он приблизился к Орло. Он был ниже и выглядел довольно плотным. (Я подумала, что это из-за слоев одежды, поскольку его щеки были впалыми).
— Ты будешь прорицать ему, — сказал Орло.
— Но… он же немой. Он не сможет произнести слова.
Орло склонил голову набок, как Уджа, когда слушала меня.
— Вспомни Ченн, — сказал он.
— Ченн? Я помню, но…
— Ченн была мертва, когда вы с Игранзи ее нашли. Что ты сделала?
— Я… у нас обеих были видения. О ней.
— И она произносила слова?
— Нет, конечно нет.
— Как это объяснила Игранзи?
Золотистый свет, глубокая, изогнутая рана.
— Она сказала, что есть вещи, которых я еще не знаю, тайны. Я никогда не спрашивала ее об этом. Я была слишком… Это же Ченн. Мне не хотелось знать.
— Как это на тебя непохоже, — произнес Орло, и на его губах, словно тень, мелькнула улыбка. — Позволь тебе объяснить, раз уж этого не сделала она. Когда кровь только пролилась, даже если человек умер, ты можешь увидеть его Узор, если кто-нибудь произнесет слова. Иной мир близок, пока есть кровь или части тела. Лаэдон тебе покажет.
Я сглотнула.
— Но он не умер, и он… он…
В руке Лаэдон держал маленький нож. Блестящий, чистый и острый, явно не для резки мяса и овощей. Подернутые пленкой глаза поднялись к потолку. Он приблизил ладонь к лезвию и остановился.
— Бросай кости, Нола.
Я смотрела, как мои пальцы хватают кости и поднимают их над тарелкой. Кости были маленькими, неровными и влажными. «Большие в супе», подумала я, однако часть моего сознания была ясной и обособленной. Я держала их и представляла, как они пульсируют, отдаваясь в коже, сквозь которую проступали вены. Я держала их и вспоминала.
— Моя мать, — сказала я. Я уже рассказывала ему об этом, но теперь это казалось чем-то большим. — Она произнесла слова, когда у нее текла кровь. Я смотрела, как она льется на стол, и в этот момент у меня случилось первое видение. Без всяких инструментов. — Я облизала пересохшие губы. — Получается, крови достаточно?