Напрасно беспокоились полицейские. Ничего бы этого не сделал Алексей. Не только писать, читать мог с трудом. Ни одной русской газеты и книги он не видел. Учился читать по-английски, когда бродил по дорогам. Всюду попадались рекламные щиты с кричащими названиями сигарет, виски, мыла, зубной пасты… Подбирая газеты на улицах — а ими были усеяны все тротуары портового города, — Вильям Джеймс учился читать, как человек, впервые познавший могучую силу печатного слова. В сознание, по сути, большого ребенка, каким и был Алексей, вошли не только реклама, хроника убийств и великосветских скандалов, а и ложь, грязная ложь о его родине. Война — жадное чудовище, превратившее его в голодного раба, — опять поднимала голову. Газеты полнились клеветой на Советский Союз. Всюду он видел сплошной обман. И там, у босса на плантации, в полиции, в тюрьме, всюду — и на рекламных щитах, и в книжках, где точно рассказано, как нужно обманывать, чтоб заработать миллионы. В газетах, где с восхищением описаны подвиги жуликов и пройдох. Все держится на лжи: человеческие права, демократия, закон. Даже богиня правосудия, Фемида — женщина с весами и повязкой на глазах, нарисованная в газете, — как подумалось Алексею, лишь потому завязала глаза, чтоб не смотреть, как люди обманывают друг друга.
Опять, пешком или прицепившись под вагонами, добрался в другой порт. Негры грузили мешки с мукой. А вдруг корабль идет в Европу! Все равно куда, лишь бы поближе к дому. Надсмотрщик зазевался, Алексей взял мешок и пошел по трапу в трюм. Спрятался там, всю дорогу питался мукой, воду пил из пожарного шланга. Неизвестно, сколько дней просидел в темноте. Боялся ослепнуть. Но вот в трюме открыли люки, стали разгружать. В первый момент он ничего не видел, даже спрятаться не успел. Опять поймали — что же он мог сделать? — а когда вывели на палубу, перед ним выросла из тумана страшная зеленая баба — статуя Свободы. Так он попал в Нью-Йорк.
Дальше о своих мытарствах в «американском раю» Алексей рассказывал очень скупо. Видно, это были самые тяжелые для него дни. Надя представляла себе ужасную судьбу безработного американца, читала в книгах и газетах, но вот теперь с ней рядом сидит человек, испытавший подобные мытарства. Поверить невозможно! Само понятие безработицы никак не укладывалось в голове. А у Алексея руки истосковались по труду, он рвался на Родину, больше ничего он не хотел; заработать на проезд, чтобы подкупить кого-нибудь на корабле, — ведь так просто его не выпустят — невозможно. Здесь никому не нужны его руки. Всюду, куда ни ходил Алексей в поисках работы, висели таблички: «Рабочих не требуется».