Он увидел комнату глазами Георгия, только его глазами, и ничьими больше. Ощутил влагу в подмышках, непривычную ноющую боль в спине. Перед ним стоял собственно он сам, Михаил, с безвольно повисшими руками, раскрытым ртом и глазами идиота. «Что происходит?» — спросил он и вздрогнул от непривычного тембра. «Ты ведь изучал симптомы экстракта рыжего морского ежа? — спросил глава; его глаза лучились весельем. — Они ведь не такие, правда?» — «Да» — «Ты все еще не вспомнил, что тебе напоминает этот порошок? Я понимаю, ты с юности видел только море и привык к нему, но все же…» И Михаил вспомнил. Похожий запах был на бочажках Гноблева у самого берега, когда он в детстве ловил грязевых раков. Это был запах грязи. «Вспомнил, да? — спросил глава. — Расскажи, что ты знаешь про перевертышей?» — «Существа в глубине Гноблева. Если член экспедиции, идущей зимой по замерзшему Гноблеву, оказывается вдали от остальных, он погибает, и вместо него появляется перевертыш. Перевертыш полностью такой же, как погибший, выполняет его обязанности, но стремится выманить еще кого-то, чтобы появился второй перевертыш, — глава кивал выжидающе, вынуждая Михаила говорить дальше. — Если перевертыша убить, он превращается в жидкую грязь и впитывается в грунт. Они могут жить только в глубине Гноблева, откалываются от экспедиций, подошедших слишком близко к берегу. Это единственный способ вычислить их. Если посадить перевертыша в клетку и насильно везти к берегу, он сначала покрывается гнойными язвами, а потом растекается в жидкую грязь…». «Правильно, — перебил шеф. — А если эту грязь собрать, то получается вот это», — он постучал ногтем по шкатулке. — «Почему вы сообщаете это мне, тем более в присутствии… эээ», — Михаил все еще чувствовал себя очень странно; он совершенно не представлял, в чью память отложится разговор. «Ну, есть три причины, — сказал глава; он смаковал ситуацию. — Во-первых, несколько минут до приема и несколько минут после стираются из памяти. Во-вторых, Георгия с нами сейчас вообще нет, он на время вытолкнут из этого мира в неведомую бездну. Ну а в-третьих, если тебя поймают и будут пытать, у тебя «выдумается» рецепт этого бурого порошка, именно такой, как ты сейчас услышал, что Конфедерацию вполне устроит» — «Но ведь оно пахнет гноблевской грязью…» — «Михаил, а что на Ободе ею не пахнет?» Михаил замолчал, он утратил интерес к разговору про Гноблево. Его просто напичкали очередной дезой, на случай пленения и пыток. Глава сказал: «Походи по комнате, привыкни к ощущениям, подвигай предметы, тебе это понадобится». Михаил попробовал идти, но споткнулся и упал. Со второго раза получилось лучше. Руки не вполне его слушались, и ему пришлось попотеть, чтобы ровно задвинуть стул в стол. Еще дольше он мучался, чтобы зажечь свечу. А в голове крутились мысли: «Так вот, значит, каков шеф, вот, значит, каков старый наркоман. Ведь экстракт рыжего морского ежа выглядит точно также, как этот порошок, только запах у него другой. Впрочем, в лаборатории посольства к чему угодно можно добавить любой запах, для путаницы. Так значит, одержимый глава посольства бегает с топором за дворняжкой. А потом вдруг обмякает, лицо у него становится идиотским, и его укладывают в постель. А дворняжка, сама по себе, до утра бегает по территории посольства.