— Зря ты так думаешь.
— Мер, я не знаю, как еще на это смотреть.
— Давай не будем об этом, — вздохнула я.
— Ладно. Тем более что разговоры о принце не доставляют мне никакого удовольствия. Ну а все остальное, что тебя заботит? Что происходит?
— Тебе нравится быть солдатом? — спросила я, поворачиваясь к нему лицом.
Он горячо кивнул и развязал узелок с едой.
— Да, очень. Я думал, буду минуты считать до демобилизации, но это оказалось просто потрясающе. — Он сунул в рот кусочек хлеба и продолжил: — Ну, есть некоторые очевидные моменты. Например, я всегда сыт. Им нужно, чтобы мы были большими, так что еды вдоволь. Конечно, еще уколы делают, — поправился он. — Но это можно пережить. Вдобавок мне платят. Несмотря на то что я живу на всем готовом, еще и деньги за это получаю. — Он на мгновение умолк и принялся крутить в пальцах дольку апельсина. — Ты ведь знаешь, как приятно посылать домой деньги.
Я видела, что он думает о матери и шестерых братьях и сестрах. Он заменил младшим детям отца. Наверное, от этого скучал по дому еще больше, чем я.
Аспен между тем откашлялся и продолжил:
— Но есть и другие вещи, про которые я никогда бы не подумал, что они могут прийтись мне по вкусу. Мне нравится армейская дисциплина и уклад. Приятно, что я приношу пользу. Я чувствую… удовлетворение. Многие годы я маялся, пересчитывая скот или прибираясь в чужих домах. Теперь у меня есть ощущение, что я занимаюсь своим делом.
— Значит, твой ответ «да»? Тебе нравится?
— Целиком и полностью.
— Но ты не любишь Максона. И я знаю, что ты не в восторге от порядков в Иллеа. Мы с тобой говорили об этом дома. А теперь еще вся эта история с беднягами с юга, исключенными из своих каст. Ведь это тоже не дает тебе покоя.
— Я считаю, что это жестоко, — кивнул он.
— Как же тогда тебе может нравиться защищать все это? Ты сражаешься с повстанцами, чтобы обеспечить безопасность короля и Максона. Это ведь они всем заправляют. Так как же ты можешь любить то, чем занимаешься?
Он с задумчивым видом снова принялся жевать.
— Даже не знаю. Наверное, это прозвучит глупо, но… в общем, как я уже сказал, у меня появилось ощущение осмысленности моего существования. И увлеченности тем, что я делаю, и способности как-то изменить свою жизнь. Может, Иллеа и не идеальна. На самом деле она очень далека от идеала. Но у меняесть… есть надежда, — закончил он. Мы оба затихли. — Мне кажется, что жизнь налаживается, хотя, по правде говоря, я не настолько хорошо знаком с нашей историей, чтобы это доказать. И полагаю, что со временем станет еще лучше. Возможности для этого есть. И потом, это глупо, но это моя страна. Я отдаю себе отчет в том, что в ней не все гладко, но это не значит, что анархисты могут вот так взять и захватить власть. Смешно звучит?