— И что вы сделали, когда осознали?
— Выбросила в корзину. Успела.
— Счастливица.
— А вам это до сих пор нестерпимо?
— Да, — сказал Грант. — Да, моя девочка, нестерпимо.
— Но почему? Из-за того, что кто-то заподозрит вас в плагиате?
— Наверно, так… да. Все это было кошмаром.
— Простите, — сказала Софи. — Это для вас ужасно. Но все же я не совсем понимаю…
— Какое это имеет отношение к рукописи… к Мейлеру?
— Да.
— Мы с вами познакомились в половине четвертого пополудни? — сказал Грант.
— Просто мы оказались вместе. Как пассажиры на корабле, — ответила Софи с рассудительностью, которую сводила на нет необходимость говорить шепотом.
— Мейлер продержал у себя рукопись три дня.
— Зачем?
— Он сказал, что он вырубился. Кокаин. Чтобы подтвердить это, он показал мне руку. Я не верю ему ни на грош.
— Он что, ждал вознаграждения?
— Он отказался его принять.
— Удивительно! — сказала Софи.
— Не думаю. Я не думаю, что он наркоман. По-моему, он крупный торговец наркотиками, а они никогда не употребляют сами. Он отвез меня туда, куда они поехали сегодня. К «Тони». Шикарно разукрашенный вертеп с наркотиками. На все вкусы. Чудовищно. О чем я говорил?
— Вы собирались сказать…
— Отчего он прождал три дня. Потому что столько времени ему понадобилось, чтобы состряпать повестушку, совпадающую с одним эпизодом из «Саймона». Он просил меня прочесть ее и высказать свое мнение. Теперь я уверен, что он вскрыл мой кейс, прочел рукопись и с умыслом сочинил свою вещицу. Это было ясно по всем признакам, и только такой растяпа, как я, мог этого не понять. Я высказал ему свое мнение и как о забавном совпадении упомянул о сходстве. Мы были в ресторане, а он тут же сказал об этом своим дружкам. Позднее в тот проклятый вечер он рассказал еще кое-кому. Он сделал из этого целую историю.
Грант умолк. Внизу запоздалая извозчичья лошадь цокала копытами. Вдали тишину прорезал гомон итальянских голосов, перекрытый свистом, хохотом и обрывком песни. Водитель на Пьяцце Навона переключил скорость и погнал машину.
— Я, кажется, начинаю понимать, отчего вы согласились вести экскурсию, — сказала Софи.
— Вы начинаете понимать! — взорвался он. — Да, вы начинаете понимать. Вы половины не знаете, но уже начинаете понимать. — Он с размаху опустил кулак на столик, и их кружки зазвенели друг о друга.
— Извините, пожалуйста, — пронзительно запротестовала дама из-за стеклянной двери, — может быть, это не чересчур — попросить вас об обыкновенной деликатности и любезности? — И затем в приступе гнева: — Если не можете говорить тихо, ступайте к себе.