Райцентр Любино
Встать, суд идет!
Несмотря на то что суды, по опыту Шеметовой и Багрова, никогда не начинались вовремя, адвокаты пришли во Дворец культуры за сорок минут до назначенного времени.
И правильно сделали. По многим причинам.
Выбрали себе более удобные кресла, оставив припозднившимся коллегам жесткие стулья. Переговорили с Анной Ивановной и уже привезенными парнями. С Василием Олег Всеволодович общался и вчера. А мама паренька так и не удосужилась приехать на открытие процесса. Разложили на столах бумаги, записи, компьютеры – еще понадобилось искать удлинители, чтобы подключить их к питанию.
И наконец заседание началось, минута в минуту, как и было обещано – в десять утра ровно.
Встать, суд идет!
Все поднялись со своих мест, отдавая дань уважения суду.
Ольгу всегда волновала эта фраза.
Если б еще и суд был всегда справедливый…
Диспозиция на день уже определилась, как обычная, так и не очень.
Обычным образом были представлены «состязательные» стороны процесса. В зале сидели все три защитника, причем адвокат потерпевших был трезв как стеклышко. Олег Всеволодович удивился. Он ведь не знал, что вчера вечером, еще раз встретив пьяного Николаева, Марат Сергеевич Денисов сделал ему краткое замечание. Видно, умел опытный федеральный судья делать замечания, даже краткие – и в первый день процесса, и в последующие Николай Николаевич был безупречно трезв. Что не мешало ему отрываться по полной в выходные и ограниченно – по вечерам.
Прокурор Вадим Донатович Мушин, тоже из области, был строг и неприступен. По лицу было видно, что он будет просить у высокого суда в качестве наказания жестокому убийце.
Секретарша работала местная, тихая, невзрачная, но, как уже убедились москвичи, – быстрая и точная.
Марат Сергеевич восседал в центре, в мантии, которая делала его похожим на настоящего вершителя судеб. Собственно, таковым он и являлся.
В клетке сидели ребята. Лешка – низко опустив коротко стриженную голову, Вася – наоборот, ее задрав и напряженно что-то выискивая в зале. «Маму ищет!» – вдруг интуитивно, женским сердцем, поняла Шеметова. Этот восемнадцатилетний юноша нуждался в маме гораздо больше, чем она – в сыне.
Рядом с клеткой находился Григоренко при оружии, причем прапорщик зачем-то расстегнул кобуру. Ассистировали ему два бойца-срочника, тоже вооруженные, сидевшие на скамеечке чуть поодаль, сбоку от клетки.