– После этого мне захотелось уехать как можно дальше от Бостона – я больше не мог вернуться в наш маленький домик с голубыми ящиками для цветов. Я позвонил одному своему клиенту, который жил в Женеве, и попросил его помочь мне найти здесь работу. По существу, в «Свисс юнайтед» я начинал стажером. Мне платили половину того, что я получал в Штатах, а работать приходилось вдвое больше. Но меня это не смущало. Я был благодарен судьбе за возможность сбежать из Бостона. Именно это я и хотел дать Мэтью. После смерти его отца, после потери ребенка, которую вы с ним пережили, я знал, что ему необходимо начать все заново. Что вам обоим это необходимо. Поэтому я и позвал Мэтью в Женеву.
– Это я виновата в том, что мы сюда приехали. Это я убедила Мэтью согласиться на эту работу. Мне новый старт был нужен больше, чем ему. Я умоляла его об этом.
– Вам не в чем себя винить.
– Я это понимаю, но все равно виню себя. А вы себя – нет?
– Да. Я каждый день чувствую свою вину. Это крест, Аннабель, который нам с вами теперь нести до конца жизни. За то, что мы потеряли тех, кого любили. За то, что не смогли их уберечь. – Йонас улыбнулся, не разжимая губ, и несколько секунд в упор смотрел на Аннабель холодными голубыми глазами.
– И тем не менее вы все еще хотите продолжать? – спросила она. – Вставать каждый день и жить дальше, несмотря на угрызения совести…
– Да. И вы тоже это сможете. Им уже нельзя помочь. И нам с вами не следует об этом забывать. Некоторые события, какими бы трагичными они ни были, уже никак не изменишь.
Раздался резкий звонок в дверь. Аннабель вздрогнула.
– Простите, – пробормотала она внезапно охрипшим голосом. – Думаю, кто-то…
– Вот и хорошо. Это полиция. А мы с вами как раз все прибрали.
Но это, разумеется, была не полиция – туда никто не звонил. Это был Джулиан Уайт. И теперь Аннабель оставалась в пустой квартире наедине с двумя этими мужчинами.
Марина окончательно запыхалась, пока добралась до дома номер пять, расположенного в восточной части Шестьдесят пятой улицы. Когда она, перепрыгивая через ступеньки, поднималась по лестнице отделанного известняком особняка Джеймса Эллиса, ее сердце вырывалось из груди. Ледяной ветер из Центрального парка обжигал ей щеки, уши и лодыжки. Марина не думала, что задержится на улице так долго и что там будет так холодно, и поэтому, как это ни печально, оделась совсем не по погоде. Какая-то ее часть – трусливая часть – подумывала о том, чтобы побыстрее вернуться домой, но Марина все же заставила себя позвонить в дверь. У нее было дело к Джеймсу Эллису. Неотложное дело.