— Как интересно. Вы по-настоящему помогаете этим людям. Не то, что власти моей страны… Меня можно звать по-вашему — Мариной.
Довольно быстро Мельников с помощью исконно русских выражений заставил шофера Мэриен работать, и вскоре ее джип оказался на свободе. Впрочем, двигаться самостоятельно многострадальная машина уже не могла. Поэтому капитан взял ее на буксир, и они малой скоростью потащились в сторону ближайшего селения, где была надежда ее починить. Селение было совсем рядом — километрах в двадцати. Девушка села в машину к Мельникову. Она говорила много, переходя с неважного русского на великолепный английский.
Мэриен оказалась представительницей той части западной молодежи, у которой всерьез съехала крыша после кубинской революции. Таких было не так уж мало. В самом деле, больно уж была красивая история. Высадились веселые красивые молодые ребята с задрипанной яхты — и на тебе! Перевернули Кубу вверх дном, послав в задницу дружественное Америке правительство вместе с американской же мафией. Красиво это у них вышло. Романтично. Был «публичный дом Америки», а стал — Остров свободы. Те, кому до чертиков надоел сытый, но скучный Запад, увлеклись так называемой «национально-освободительной борьбой». Увлеклась и Мэриен. Она была настолько наивна, что всерьез думала, что эти вот негры с автоматами действительно собираются построить какое-то новое и справедливое общество. Вот она и сорвалась с кафедры славистики, и болталась по Африке, снимая фильм на тему проблем стран третьего мира.
Мельников — он это видел — в ее глазах был героем. Который тоже «хату покинул, пошел воевать» за счастье другого народа.
Вначале капитан вел разговор с задней мыслью. Мэриен, конечно, не нужна была ему по работе, но мало ли… А потом вдруг поймал себя на том, что разговаривает с ней, как обычный мужик, который хочет понравиться девушке.
Любовь приходит по-разному. На них она обрушилась. Последние километры перед селением они просто смотрели друг на друга — из-за чего Мельников несколько раз чуть не загнал машину в канаву. Между ними возникло силовое поле страшной мощности — и говорить ничего уже не требовалось.
Прибыв в деревню, они рванули в дом какого-то местного торговца, один из немногих, где можно было переночевать без боязни набраться всякой дряни, от которой потом придется долго и упорно лечиться. Хозяина, сунув ему в руку какие-то доллары, за которые тут можно снимать жилье полгода, буквально выпихнули на улицу. Уже на пороге спальни они начали скидывать с себя тропическую амуницию. У Марины под одеждой оказалась молочно-белая кожа, с которой в тропиках просто нечего делать. Мельников, загоревший дочерна, смотрелся рядом с ней, как иллюстрация к плакату «Дружба народов».