Сержант посылал очереди в нужный момент, который ему подсказывали опыт и чутье. Ни раньше, ни позже, а именно в то мгновение, когда он себе приказывал: „Бей!..“ Гитлеровец отваливал и снова делал заход.
Пятая атака была для врага последней. Вблизи от „ила“ он будто споткнулся, перевернулся на крыло и, оставляя за собой черный шлейф, рухнул вниз. „Крышка!“ — не помня себя от радости, крикнул Зорин.
А бой продолжался. В трудное положение попал экипаж младшего лейтенанта Кравченко. Его подбитый „ил“ подвергался непрерывным атакам. Был ранен воздушный стрелок сержант Андреев. Теперь решающее слово принадлежало командиру экипажа. Единственный выход был в маневрировании — только маневр лишал врага возможности вести прицельный огонь. Летчик выдержал испытание. Он вздохнул с облегчением, когда перетянул линию фронта. А там подоспели на помощь наши истребители и сбили преследователя»[69].
Между тем, закончив штурмовку, группа Корнилова легла на обратный курс.
Имя этого летчика стали все чаще упоминать в полку и выделять его среди ровесников. Не случайно командир полка подполковник Сергей Александрович Смирнов остановил свой выбор на лейтенанте при назначении новых ведущих групп. Внимательно приглядываясь к нему во время штурмовок, перед вылетами, на сборах летного состава, в часы занятий и короткого вечернего отдыха, он все больше убеждался в том, что Корнилов обладает нужными качествами воздушного бойца: пониманием тактики боя, безупречной техникой пилотирования самолета, храбростью, помноженной на дисциплинированность; в нем чувствовалась уверенность в своих силах, уверенность естественная, без рисовки и бахвальства.
Первые же полеты Михаила Корнилова, сперва ведущим четверки, теперь в августовские дни — большой группы, показали, что командир не ошибся.
«Молодец ваш Корнилов, — радировал несколько раз генерал Рубанов с пункта наведения, — как ударит по батареям, обязательно замолчат».
Так и укрепилось за Корниловым прозвище — «артиллерист». Что ни вылет — точное выполнение боевого задания. Результаты наблюдали истребители из групп сопровождения. Хорошие отзывы о нем нередко слали из штаба наступающей гвардейской дивизии или корпуса.
Настойчиво двигаясь вперед, войска фронта выбивали отчаянно сопротивляющегося противника из сел, хуторов, станций и поселков, расположенных на Лубанской низменности.
Бойцам 10-й гвардейской армии было очень трудно. «Они шли, — писала фронтовая газета, — очищая пути от мин, прорубая леса, разбирая завалы, выстилая дороги, строя мосты и переправы. Часто по пояс увязали в вязкой и вонючей тине. Шли не налегке, а тащили на себе станковые пулеметы, минометы и нередко — небольшие орудия. Усталые, мокрые, грязные, сквозь чащи и топи шли вперед отважные гвардейцы, пядь за пядью освобождая родную землю. Гитлеровцы израсходовали десятки тонн тола, тысячи снарядов и мин, миллионы патронов, чтобы преградить им путь, зажигали леса — огонь плескался в сумерках урочищ, люди задыхались в дыму. Но они были неутомимы в своем стремлении разгромить врага. Обходили его опорные пункты с флангов, проникали в его тылы. Внезапность, стремительность, дерзость, бесстрашие вот что характерно для действий гвардейцев… В этих боях они еще раз доказали, что русская воинская доблесть — неиссякаемая сила, способная свершать любые чудеса».