– Васильич, хватит, скоро москвичи заявятся, – поморщился Вайс, главный инженер возрождающегося «Сельхозмаша». За глаза его звали Иоганн, проводя параллель с разведчиком из известного советского фильма[2].
– Андрей Германович, вы же знаете, я всегда в форме, – хмуро ответил коммерческий директор Фёдоров, наливая в широкий стакан «Джонни Уокер». На среднем и безымянном пальцах виднелись грубые рубцы. Он вырос на Богатяновке и имел бурную молодость: состоял на учете в милиции и даже отсидел за грабеж по малолетке… Потом вытравил криминальные факты из биографии и свел марганцем наколки, но следы остались: и шрамы на руках, и периодически выныривающие из лихого прошлого дружки, и несколько облагороженная блатная кликуха – напористый Ураган вместо откровенно блатного Уркагана.
Однако подчистить биографию, избавиться от татуировок и убрать одну букву в прозвище гораздо проще, чем изменить личность. В душе он так и остался Уркаганом. Уже будучи главным инженером, крепко подрался в ресторане, но сумел погасить скандал, и дело не получило официального продолжения. Потом на заводе ударил в споре мастера ОТК. Потерпевший оказался дядькой упертым, сказал:
«Я этого так не оставлю, до самой Москвы дойду!» Времена были тогда суровые, не чета нынешним, впереди замаячило уголовное дело, исключение из партии, короче, гражданская смерть… Но Ураган считался ценным специалистом и «нужным человеком», да и привлечение его к ответственности сулило неприятности руководству, поэтому дело опять замяли. От упрямца откупились ордером на квартиру в новом заводском доме – в те годы от такого предложения нельзя было отказаться.
С тех пор с Фёдоровым предпочитали не спорить. Но ответственность момента не оставляла Вайсу выбора.
– Какая может быть форма? С утра цивилизованные люди вообще не пьют! – отрезал он.
Фёдоров развел руками.
– Вчера на юбилее был у Васецова, перебрал маленько. Да и от вискаря никто еще ума не терял, это не водка. Тут культура потребления другая…
– Знаю я твою культуру потребления! Надо на два пальца от дна наливать, а ты на два пальца до края не доливаешь.
– Не волнуйтесь, это я нервы успокаиваю… У меня ни в одном глазу!
И в самом деле, выпившим он не выглядел. Разве что снял пиджак, распустил узел галстука и расстегнул ворот сорочки – недопустимая вольность в кабинете генерального.
– А вы ведь тоже нервничаете, – добавил он.
Вайс посмотрел на свои руки и как будто только сейчас заметил, что в очередной раз протирает очки белоснежным платком. Он поморщился, водрузил очки на нос, спрятал платок. И недовольно отвернулся к окну с тройным стеклопакетом, в серую утреннюю хмарь. Скрипнула кожа приставного кресла, в котором обычно сидели посетители.