— Меня удивляет, что для вас это предмет гордости. У вас совсем не английские манеры.
Она вспыхнула, почувствовав, что ее охватило крайнее возмущение.
— А кто вы такой, чтобы говорить о моих манерах? Ваше поведение вчера, когда я приехала, было на грани неприличного. Вы даже науськали на меня своих собак…
— Я не науськивал на вас собак. Я разрешил им сначала познакомиться с вами… и думаю, что это можно было расценить как проявление элементарной осторожности.
— Вам очень повезло, что они не растерзали меня в клочья. Если бы меня не использовали для дрессировки собак, я могла бы быть…
Молодой человек рассматривал ее с несколько запоздалым восхищением… хоть и невольным, однако, восхищением.
— Да вы сами спровоцировали повышенное внимание к себе моих домашних животных. А они на самом деле совершенно безопасны, хотя у некоторых людей может сложиться впечатление, что они чуть ли не людоеды… Однако вернемся к вашему другу таксисту. — Его лицо опять заметно потемнело, и под его полным злобы взглядом Каприс почувствовала сильное желание развернуться и как можно скорее ретироваться в дом.
— Что еще он сказал обо мне? И что, как он думает, он обо мне знает?
Она осторожно подвинулась в сторону открытой двери гаража.
— Он утверждал, что вы натравили на него собак, когда он однажды приезжал сюда, и, разумеется, вы не имели никакого права этого делать…
— А, я помню. — Уинтертон кивнул и сардонически ухмыльнулся. — Он привез сюда кое-кого, кого я не желал видеть, вот я и отделался от них обоих. Счастлив слышать, что он обрел надлежащее уважение к моему праву избавляться от нежелательных визитеров.
Эти слова опять показались Каприс удобным поводом возобновить беседу о правах на поместье.
— Это не ваш дом, и вы не имеете права заворачивать визитеров… к тому же таким манером, — возразила она. — Откуда вы знаете, что они приехали не для того, чтобы увидеться с дядей Джосией?
— Двоюродным дедушкой, — поправил он ее, — а он в это время был не в состоянии принять их. Кроме того, визитер — не визитеры — был не к нему.
— Понятно.
— Вот как? — Он с презрением рассматривал ее. — Интересно, что вам понятно? Вы — баловень судьбы и, приехав сюда, собираетесь распоряжаться людьми! Но мне хотелось бы, чтобы вы очень четко уяснили для себя одну вещь! Я вообще не буду вдаваться в подробности вашего права быть здесь! Вы, безусловно, связаны с Джосией соответствующими родственными узами, но это ни в малейшей степени не впечатляет меня. По мне, вы — чужак… именно чужак! Самый настоящий! Вы поняли? Вы никогда не были знакомы с Джосией, и, даже если бы вы приехали сюда, когда он был жив, я сомневаюсь, чтобы он когда-нибудь захотел иметь с вами дело. Он не был привлекательным и симпатичным человеком, и вы сами быстро обнаружили бы, что общаться с ним было трудно… очень трудно. И я совершенно убежден, что вы вздернули бы свой и без того слегка курносый нос при одной только мысли о тех усилиях, которые нужно приложить, чтобы узнать его так, как, уверяю вас, знал его я. Вот почему я возражаю против вашего переезда сюда, не говоря уж о том, что ваше прибытие означает разрушение и дисгармонию. И я — тот, кто знал Джосию и умел обращаться с ним лучше, чем любой его кровный родственник, — обижен тем фактом, что все, чем он обладал, должно отойти вам, человеку абсолютно постороннему, который даже у порога Феррингфилд-Мэнор никогда не стоял!