— Принимаете ухаживания при лунном свете? Какая жалость, что все ваши знакомые мужчины слишком много на себя берут, не так ли? Вам следует научиться давать пощечины, а не просто шлепать их по лицу или отталкивать к машине! Такая привлекательная девушка, как вы, рано или поздно сталкивается с серьезными трудностями, и, может, было бы лучше, если бы вашей надежной защитой стало знание борьбы дзюдо.
Каприс почувствовала, как лицо ее мгновенно залилось горячим румянцем, и, хотя галерея была освещена довольно скудно, ей было видно, как нескрываемо насмехались над ней его глаза. И Каприс в который раз отметила про себя, какие отвратительные у него глаза.
— Вы… шпионили за мной? — бросила она, поразившись тому, как низко он может пасть. — Вы только что видели меня на аллее! Значит, наблюдали из вашего окна!
— Ну, ночь сегодня лунная, — он остановился и оглянулся на нее, — и я смотрел на звезды! Я провожу массу времени, изучая звезды, за неимением ничего лучшего. Сегодня в конце вечера, я был свободен… поэтому я рассматривал звезды!
— А я предпочитаю называть вещи своими именами, и вам лучше бы признаться, что вы услышали звук подъезжающей машины и выглянули из окна.
— Вот как? — Он прислонился к резной дубовой балюстраде галереи. — А если и так? Разве закон запрещает смотреть из окон?
— Это было мое окно, — напомнила она. Девушка была настолько раздражена тем, что он все видел, что прошипела эти слова сквозь стиснутые зубы. — У вас нет никакого права выглядывать из него!
— Правда, правда. — Он спокойно извлек из кармана халата, в который был облачен, пачку сигарет и закурил. — Если это поможет вам умерить ваше несколько ненатуральное негодование, я могу выдать вам кусочек давно интересующей вас информации. В не столь далеком будущем я не буду выглядывать ни из одного из ваших окон. Я буду выглядывать из окна, которое, надеюсь, смогу назвать моим собственным!
Она сразу остыла.
— Вы имеете в виду, что… уезжаете?
— И очень скоро.
— Как скоро?
— Вопрос недели, может быть, двух.
— Но вы уезжаете?
— Да.
Ее румянец медленно угасал. Странное это ощущение, когда тебя отпускает давно владевшее тобой напряжение.
— Ну что ж, я рада, — только и сказала она.
— Не сомневаюсь.
— Не думаю, что вам хочется оставаться в доме, который… который вам не принадлежит.
— Каждый раз, когда я вас вижу, вы напоминаете мне, что он мне не принадлежит, — заметил Уинтертон, задумчиво вытаскивая следующую сигарету. Хотя освещение было весьма скупым, она подумала, что его глаза смотрят на нее с презрением. — И как давно вы имеете удовольствие знать, что этот дом принадлежит вам? — в стиле светской беседы поинтересовался молодой человек.