Внезапно Рафаэль возник передо мной. В руке он держал лоток из магазина замороженных продуктов.
— Ты можешь прочесть мне, сколько их следует готовить?
Сегодня он не стал ворчать на пищевую промышленность, что абсолютно игнорирует азбуку слепых, он вернулся к микроволновой печи. Я слышала, как она начала работать. Рафаэль замолчал. Я тоже молчала. И вдруг катастрофа. Он ухватился за верхний шкафчик, которому, как мне всегда казалось, не хватало устойчивости: с непереносимым звоном на пол полетела металлическая посуда, чудом не разбившийся стакан покатился по паркету вплоть до самого пианино. Рафаэль рухнул на диван, схватил меня за плечи, встряхнул. Ярость в его голосе могла соперничать лишь с жестокостью его рук:
— Почему ты молчишь, Сара! Почему ты молчишь? Я по крайней мере пытался говорить! Ты можешь сказать хоть что-нибудь, хотя бы ответить!
Ты ошибался, Рафаэль, я не могла.
* * *
Так начался ноябрь, перепадами: от выздоровления — к рецидиву, от затишья — к буре. Мы постоянно возобновляли выяснения отношений: никогда один не мог понять другого. Каждый из нас шел по собственной дороге, и наши пути не пересекались.
Как раз в детстве в каталонской деревушке на юге Перпиньяна я увидела, как танцуют сардану. Вначале танцоры образуют безупречный круг, положив руки на плечи соседу. В какой-то момент мужчины и женщины разбиваются на пары, лицом к лицу, их руки захватывают плечи партнеров таким образом, что кажется, что они пытаются соединиться намертво и при этом сохранить непреодолимую дистанцию. Возможно, в основе фольклорных танцев лежит старинная игра «я тебя не отпускаю, я тебя не подпускаю»?
Вот и мы танцевали сардану, только не столь весело.
Пресловутые выходные, за которые я так боролась, эти четыре дня возможного счастья, что мы могли друг другу подарить после нимского путешествия, прошли безрадостно. Шел дождь; наступили действительно холодные дни, мы заперлись в квартирке на улице Майе, потому что было решено раз и навсегда, что Рафаэль не может переехать ко мне. В четверг утром я купила необыкновенный букет нежных палево-розовых лилий. Эти цветы предназначались для него, ведь они так чудесно пахли! Рафаэль решил, что запах цветов слишком силен и что их следует разместить около входной двери. Но и тут они мешали ему и потому были отправлены на крыльцо, где и замерзли последующей ночью. Все, все становилось между нами преградой: страницы журналов для слепых, которые он постоянно перелистывал; музыкальные экзерсисы, перемежающиеся магнитофонными записями и щелканьем пульта; мои походы за покупками; приготовление обедов — Рафаэль признал, что я лучше разбираюсь в этой области; место, что я занимала за столиком, раскладывая газеты, досье на студентов, что должны были прибыть со следующей группой.