— Как само время работает на молодых. На вас, безрассудных молодых людей, — заметил Эдвард.
— Что бы я мог вам порассказать!
— До тебя, Анна, Мартин был совершенно инфантильным светским молодым человеком, — вступила в разговор Салли.
Анна улыбнулась:
— Это я уже слышала.
— Да?! От кого?
— От самого Мартина.
— А между вами полное согласие, да, Мартин?
— Не совсем, — протянула Анна — Я не была этим удивлена. Мартин так привлекателен.
— Он необычайно хорош собой, — произнесла Ингрид. — И это говорит гордая мать. А теперь давайте разойдемся пораньше спать. У кого-то завтра день рождения. — Ингрид поцеловала Эдварда.
На лестничной площадке обменялись пожеланиями спокойной ночи и приятных снов. Но для молодых это было лишь пустяковым препятствием. Анну поместили в «гиацинтовой» спальне, рядом с Эдвардом. Рядом с ней расположился Мартин в комнате «цветущего плюща».
— На мой вкус, все это убранство чересчур галантерейно и женственно. Но Эдвард рассказывал, с какой тщательностью и заботой подбирались расшитые постельные покрывала и шторы. Теперь я думаю, что это как бы дань любви нашей бабушке.
Ингрид погладила его щеку.
— Как ты добр, Мартин. Все правильно, ну а теперь разойдемся. Мы будем здесь, в конце коридора. — Она улыбнулась. Это вышло как-то конспиративно: «Это специально для вас, но абсолютно не должно вас стеснять».
Мы отправились в наши спальни. Я чувствовал унижение, не испытанное мною прежде. Тело казалось отяжелевшим и неуклюжим. Я прислонился к двери, закрывшейся за нами.
— Это было не слишком скромно, — сказал я колюче Ингрид.
— Скромно! Скромно — какое страшное слово. Мы другое поколение. Это совершенно естественно, им нужна уверенность, что мы находимся не слишком близко от них. С другой стороны, мне не хотелось бы смущать Эдварда, поэтому мы разместили всех отдельно. Я, конечно, не знаю, как далеко зашли отношения Джонатана и Салли. Эта пара действительно напрягает всех. Анна и Мартин — совсем другое дело.
— Кажется, Анна уже взяла тебя в плен своим блеском.
— Это непреодолимая стихийная сила, форс-мажор, мой дорогой. — Ингрид начала раздеваться. Во время обычного ритуала с кремами за туалетным столиком она неожиданно приостановилась и сказала: — Иногда что-то происходит между нами. Я не понимаю этого. Но не думай, пожалуйста, что я ничего не сознаю. Я точно знаю, что ты мне верен и предан, знаю, что у тебя сейчас нет твоего дела. Мы никогда не были людьми, привыкшими к откровенным разговорам, но как раз этого я и ждала. Это звучит самонадеянно? Я имею в виду твои дела. Это не значит, что ты обязан во всем быть со мной открытым. Я не Джейн Робинсон. То, что Мартин сказал об отсутствии хаоса и страсти… именно это я находила всегда привлекательным в тебе. И до сих пор нахожу. Для нас это правильный путь, наиболее правильный. Разве я не права?