— О Джордж… Джордж!
— Приятные, не правда ли? — его глаза сверкнули.
— Да, они прекрасны, но, Джордж, я потрясена…
— Это будет не на следующей неделе или в следующем месяце, — сказал Джордж нетерпеливо, — или даже в следующем году. Мы только должны знать, на чем мы остановились, и пусть каждый помнит…
Марджори поднесла бокал с шампанским ко рту и намеренно пила его маленькими глотками, глядя на Джорджа поверх края бокала испуганными глазами.
Когда ей было пятнадцать, шестнадцать, она провела тысячу блаженных часов, мечтая об этом событии, страстно ожидая момента, когда оно наступит. Сейчас этот момент пришел, но она не хотела этого так сразу. Она старалась не думать об этом, говоря себе, что слишком молода для обручения, упуская из виду, что раньше она считала себя достаточно взрослой для этого. Нарушая предостережения матери, она поцеловала Джорджа и поклялась, что никогда никого не любила, кроме него; и вот два кольца смотрят ей в лицо.
Даже сейчас Марджори, прижатая к стене, не могла признаться себе в том, что мать была права: Джордж порядочный, но скучный парень, и она сделала глупость, поддавшись слепому увлечению. Она тронута его поступком и благодарна Джорджу. В то же время ее злило, что он так неуклюже настаивает. Ведь она только сейчас начала открывать для себя мир. Почему он так торопится? Почему он просит ее закрыться от мира в семнадцать лет? Это несправедливо.
Она поставила бокал. «Фу, какая гадость. Я как будто плыву». Джордж торопливо махнул метрдотелю:
— Давай откроем еще бутылку, отметим праздник…
— О Боже, не надо! — Она посмотрела на часы. — Дорогой, ты знаешь, что уже начало одиннадцатого? Мы не попадем домой до утра при таком движении. Мама будет беспокоиться. Может, поедем?
— Но нам надо о многом поговорить. Это важный момент в нашей жизни…
— Дорогой, у нас будет достаточно времени в дороге поговорить обо всем, часа три…
Тогда Джордж попросил счет. Метрдотель принес сдачу на металлическом подносе и с поклоном спросил:
— Вы довольны ужином, сэр?
— Вполне, вполне, спасибо! — Джордж повертел в руке банкноту в пять долларов и дал ее метрдотелю, оставив на столе два доллара для официанта.
— Спасибо, сэр. До свидания, мадам. До свидания, мистер Трауб! — Он поклонился снова.
Они вышли в холодную ночь, и дверь закрылась за ними. Джордж потряс головой и сказал с ошеломленным видом:
— Может, я схожу с ума? Почему я дал этому идиоту пять долларов?
Служителя на стоянке он наградил десятью центами, и тот громко выругался по-немецки им вслед.
Мотор «Пенелопы» работал гораздо хуже, когда они выехали домой. Стон под сиденьем сменился скрежетом.