– Слушай, Диана, – сказала одна из девушек, отрываясь от своего занятия, – Франц и старый Даниель проводят ночь вместе, и Франц рассказывает сон, от которого он пробудился в ужасе, – слушай! – И она прочла тихим голосом несколько фраз, из которых я не поняла ни одного слова, так как они были на незнакомом мне языке; это не был ни французский, ни латинский. Я не знала, был ли то греческий или немецкий.
– Какое сильное место, – сказала она, дочитав. – Я просто в восторге.
Другая девушка, подняв голову и глядя на огонь, повторила только что прочитанную сестрою строчку. Впоследствии я познакомилась с неведомым мне языком и неведомой книгой, поэтому я все же приведу здесь эту строчку, хотя, когда я впервые ее услышала, она прозвучала для меня, как бряцание металла, лишенное всякого смысла.
– Da trat hervor einer, anzusehen wie die Sternennacht. (Тогда выступил вперед некто, видом своим подобный звездной ночи.)
– Прекрасно! Прекрасно! – воскликнула ее сестра, и ее глубокие черные глаза засверкали. – Видишь, как превосходно изображен мрачный и могучий архангел. Эта строка стоит сотни высокопарных страниц. Ich wage die Gedanken in der Schalle meines Zornes und die Werke mit dem Gewichte meines Grimms. (Я взвешиваю мысли на чаше моего гнева и меряю дела мерой моей ярости.) Мне очень нравится!
Обе вновь замолчали.
– А что, есть на свете страна, где говорят по-таковски? – спросила старая женщина, подняв голову от вязанья.
– Да, Ханна, – эта страна гораздо больше Англии, и там говорят именно так.
– Ну, уж не знаю, как это они понимают друг друга; а если бы одна из вас поехала туда, ведь вы бы понимали, что они там говорят, правда?
– Мы, вероятно, кое-что поняли бы, но не все, потому что мы не такие ученые, как вы думаете, Ханна. Мы не говорим по-немецки и не можем читать без помощи словаря.
– А какой вам от этого прок?
– Мы собираемся со временем преподавать этот язык, или, по крайней мере, его основы, как принято выражаться, и тогда мы будем зарабатывать больше, чем теперь.
– Может быть. Однако кончайте-ка учиться; довольно уж вы потрудились сегодня.
– Да, что верно, то верно. Я устала. А ты, Мери?
– Смертельно. Какая же это неблагодарная работа – корпеть над языком, когда не имеешь другого учителя, кроме словаря.
– Ты права. Особенно над таким языком, как немецкий. Когда же, наконец, вернется Сент-Джон?
– Теперь уж скоро; сейчас ровно десять, – и Мери взглянула на золотые часики, которые вынула из-за пояса. – Какой сильный дождь! Ханна, будьте добры, взгляните, не погас ли огонь в гостиной.