— Когда вы вернетесь, Эмелин, вы сможете принести платья, которые я не успела переделать, ко мне домой. Я займусь ими там. Вы же знаете, теперь мне нельзя больше приходить в гости в Холл.
Эмелин от радости захлопала в ладоши.
Она даже помогла Одетте уложить вещи.
Ей не пришлось тратить на это много времени.
Помня о просьбе Пенелопы, она уложила и ее новые платья от Ворта, которые та не смогла взять с собой.
Когда Одетта закрывала последний дорожный сундук, наверх поднялся слуга и сообщил, что мистер Мале велел заложить коляску на пять часов дня, дабы отвезти ее на вокзал.
Мистер Мале также хотел бы с ней встретиться перед отъездом.
Одетта догадалась: чтобы вручить ей деньги на проезд.
Она пожалела, что не богата и не может себе позволить отказаться от них.
Простившись с Эмелин, она спустилась в кабинет мистера Мале, который тот делил с мистером Шеффилдом.
— Я купил вам билет в первый класс, мисс Чарлвуд, — сказал мистер Мале, — иначе, полагаю, вам было бы неудобно, поскольку вы поедете одна.
Он замялся, прежде чем добавить:
— Я предложил его светлости послать с вами курьера, но он не дал на это согласия.
— Со мной будет все в порядке, — поспешила заверить его Одетта. — Вы очень добры, и я благодарна вам, что вы подумали об этом.
— Тем не менее я все же послал курьера на вокзал, чтобы он проследил за вашим багажом и посадил вас в купе, где будут только дамы.
— Спасибо, — прошептала Одетта.
— Больше я ничего не могу для вас сделать, — продолжал мистер Мале. — Когда приедете в Кале, попросите себе каюту на пароходе. Вам также придется самой найти дамское купе в поезде до Лондона.
Одетта была тронута.
Этот человек искренне обеспокоен тем, что такой юной девушке предстоит далекое самостоятельное путешествие.
Она подумала, как сильно тревожился бы за нее отец, узнай он об этом.
Она понимала, лорд Валмер в ярости хотел только одного — поскорее от нее избавиться.
Было бы глупо с ее стороны признаться ему, что она испытывает страх, так как не привыкла путешествовать одна.
Когда наконец поезд отошел от вокзала Care du Nord и курьер — маленький приятный человек — помахал ей рукой на прощание, она почувствовала себя одинокой и покинутой.
Девушка откинулась на спинку кресла в углу купе и печально улыбнулась: «Золушка!»
Если бы граф узнал, что с ней произошло, он наверняка назвал бы поезд тыквой.
И хотя ее дорожное платье совсем не выглядело лохмотьями, оно все же было поношенным и старомодным и совсем не походило на прелестное платье из серебристого газа, в котором он видел ее в последний раз.