— Но пауков-то везде навалом. Они тут тоже в доле, никак?
— Может, и нет. У Пруссии аллергия на конкуренцию. Станет кто-нибудь угрожать его доле — скорее всего у них начнутся неприятности.
— У мёртвых?
— Если угодно так выразиться.
— Но чем больше он это делает…
— Тем выше его шансы на то, чтоб чпокнули, ага, можно подумать. Но не в том случае, когда он рулит теми, кто скорее всего пойдёт чпокать.
— ПУЛА?
— Ох, боже упаси.
— И иммунитет Пруссии от них также распространяется на тех, кого он посылать взимать?
— Как оно обычно работает.
— Тогда здесь что-то неклево. — Док вкратце очертил историю Шайба Бобертона. — В последний раз когда его чпокнули? Я проверил. Одно семечко нашли в мешке пылесоса, да мой племяш, а ему пять лет, его бы отмазал. Однако никто не озаботился, его замели, а с его ходками он бы загремел на шесть минимум.
— Может, легаша при исполнении оскорбил?
— Маловероятно, что кого-то из тех, кто у Пруссии одалживается, — там сплошь оплата в рассрочку и дружелюбие. Однако ж примерно единственный из людей Пруссии, кого вообще упекли, был Шайб.
— Значит, и впрямь что-то личное.
— Облом. Значит, мне снова тереть с Йети.
— Уже должен был и научиться.
— Не, я в смысле — как человек с человеком.
— Боже мой. Только не рассказывай, как это получается.
* * *
Док прикинул, что скорее всего столкнётся с Йети на стрелковом полигоне «Хана-Ракальям» возле Южной Ла-Бриа. Йети почему-то нравилось ходить на гражданские полигоны. ПУЛА дало ему пинка под зад из легавых заведений? Слишком много коллег стремилось его пристрелить и списать на несчастный случай? Док не собирался задавать лишних вопросов.
На полигон он приехал после ужина, как только стемнело. Он знал, что Йети предпочитает секцию Трущоб, Банд и Хиппи (ТРУБАХ), где в трёхмерной обстановке тира на тебя бросались полноростовые пластмассовые фигуры чёрных, чиканских и длинноволосых угроз обществу, а ты разносил этих хуесосов в клочья. Доку и самому нравилось большую часть времени проводить на хужеосвещенной стороне полигона. В последнее время он стал расценивать эти визиты не столько как отточку ночного зрения, сколько в смысле подыхающего в канаве Джона Гарфилда — подыхающего причём от голливудского предательства и преследования в реальном мире, от контролирующего распоряжения, по которому подобные исходы становились неизбежны, ибо питались они холодной волей, дульной скоростью и патронами, выпущенными в темноте.
Ну и само собой, Йети стоял у кассы, рассчитывался.
— Надо поговорить, — сказал Док.
— Я шёл в «Дождевой салон».
Этот уважаемый западно-голливудский салун был в те дни известен экономным подходом к счетам за свет. Док и Йети отыскали кабинку в глубине.