— Ты, Антипка, рамсы попутал. Я щас тебя кончу, как собаку.
— Тебя расстреляют, — прохрипел капитан.
— Дурашка, — Виктор ласково улыбнулся. — Я же летчик, а ты чмо бесполезное. За такого как ты, меня даже не посадят, максимум в рядовые разжалуют. Как летал, так и буду. А ты сдохнешь… — он взвел курок и только сейчас вспомнил, что пистолет не заряжен. Бешенство стало отпускать, включился рассудок.
— Не надо, пожалуйста, не надо, — Таня вдруг вцепилась ему в руку. — Пусть живет. Не надо стрелять, зачем тебе это?
Виктор с сомнением посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Антипова. В глазах капитана плескался страх…
— Живи пока, — как обычно после приступа накатила слабость, и он с трудом попал пистолетом в кобуру. — Начнешь вякать – убью. На Таню посмотришь – убью! Понял, б…ь?
Антипов судорожно кивнул.
— Вот и хорошо. Пойдем отсюда, — он кивнул головой Тане и вдруг замер. — Стой. Этот с пистолетом был?
— Да-а, — девушка неуверенно кивнула.
— Найди и принеси.
Таня исчезла в кустах, а Виктор остался рядом с капитаном. Тот лежал с залитым кровью лицом, и тоскливо смотрел в небо. Саблин, увидев, что девушка возвращается с капитановой портупеей, хмуро буркнул. — У Шубина заберешь…
На ночлег Виктор возвращался заполночь. После случившегося инцидента пришлось идти к командиру и долго выслушивать поток бессвязного шубинского красноречия. Потом, уже вместе со взводом охраны долго искали самого Антипова, пока не обнаружили его в штабе. Потом писали объяснительные, выслушивая при этом непрекращающееся шубинское брюзжание. После пришел комдив, и объяснительную пришлось писать уже Шубину. Впрочем, тот благополучно перепоручил это Виктору.
Рядом с ним шла Таня. Во время всех этих разборок она старалась не отходить далеко от Виктора и сейчас тихой тенью скользила рядом. Из облаков показалась луна, залив все вокруг желтым светом и Виктор вспомнил, как когда-то, при такой же луне гулял с Таней улочкой забытого Богом хутора. Это было так давно, что казалось было даже не с ним… Они дошли до сарая женского общежития и незаметно остановились.
Таня стояла в каком-то метре, он слышал ее дыхание, как бьется ее сердце. Вдруг захотелось чтобы было как раньше, когда она было с ним. Он посмотрел на Таню, она смотрела на луну и грустно улыбалась. Он грустно вздохнул, то что было давно там и осталось.
— У тебя, — голос у Тани дрогнул, — у тебя на гимнастерке пуговицы оторваны.
— Ерунда. — Он машинально пощупал ворот и про себя еще раз матернул Антипова. Возиться, пришивая пуговицы было откровенно лень. Запасная старая гимнастерка была выглажена кое-как, а значит на построении Шубин обязательно вздрючит. Впрочем, это такая мелочь, что можно не обращать внимания.