Варвара тоже не думала, что ей придется пережить то, что принес ей этот день: сознание, что она — никуда не годная женщина, не заслуживающая даже того, чтобы на нее светило солнце. Она час тому назад пришла в ужас и рассказала тете Софии, что видела фрейлейн Гретхен «собственной персоной одну-одинешеньку» в проклятой комнате, но тут ее суеверие постигла ужасная кара. Со стороны тети Софии последовала ужаснейшая головомойка.
О, глупая, слепая старая баба! Она приняла милую Гретхен за женщину с рубинами, переполошила своим криком весь дом, причем «злющий из конторы» набросился на сестру и наговорил ей много-много нехорошего! Нет, она действительно была недостойна, чтобы Господь Бог позволил солнцу освещать ее, и она скорее откусит себе язык, чем скажет хотя бы одно слово про «нечисть» там, в коридоре. Она сидела на табуретке и горько плакала, закрывшись передником.
Между тем Маргарита и тетя София ходили взад и вперед по столовой. Молодая девушка обняла тетю и рассказывала ей о большой перемене в родном доме. В комнате было темно; горящая лампа была тотчас же унесена из комнаты; никому не нужно было видеть, что тетя плакала. Она очень редко разрешала себе эту слабость. Но разве не было ужасно, что человек целых девять лет жил рядом с нею, скрывая свои ужасные душевные мучения, а она, беспечная, радовалась жизни и не подозревала, что около нее разыгрывается такая драма! А ребенок, милый прелестный мальчик, никогда не переступал порога отцовского дома, не смел сесть за один стол с отцом. Сердце должно было переворачиваться у Балдуина от этого!
— Господи помилуй, чего только люди не делают! — сказала тетя София в заключение, вытирая последние следы слез со своего лица, — Господь создал их безоружными, мирными, но они точат свои языки, обращая их в ножи, заковывают свои сердца в железную броню, чтобы только никогда не наступил мир на земле.
Сегодняшняя буря не коснулась еще конторы. Молодой хозяин сидел за своими книгами и считал; ему и во сне не снилось, что его расчеты неверны, что в ближайшем будущем в дверь конторы постучится маленький мальчик, и ненавистный мальчик из пакгауза на законном основании потребует себе места и голоса.
Советница и на другой день не переставала сердиться; она не показывалась никому и только горничной разрешила входить в ее комнату. Герберт, вернувшись со службы, попросил разрешения войти, однако ему было сказано, что нервы барыни еще слишком потрясены и что она еще в течение нескольких дней нуждается в полном покое. Герберт пожал плечами и больше не делал попыток нарушить добровольное уединение своей матери.