— Э-э… э… вроде я что-то видел краешком глаза, э-э… но э…э… я не хочу согрешить…
— Не бойся ада, я здесь… Говори смело… Я тоже о нем подумал. Сатана! Ты его видел? Видел своими глазами?
Несчастный пономарь молчал. Он боялся попа, но боялся и ада. Он чувствовал, что совсем погиб.
Поп с силой потряс его.
— Ты будешь свидетелем, — сказал он ему. — Помоги мне, ты ведь знаешь, как я тебя люблю! Помоги мне одеться, я разыщу агу и отомщу за кровь брата. Значит, ты его видел, видел собственными глазами!
— Как тебе сказать, отче? Вроде видел, вроде и не видел.
Разозленный поп поднял руку. Пономарь съежился.
— Ты его видел, проклятый? Почему ты скрываешь?
Пономарь поднял глаза и увидел над собой занесенный кулак.
— Отче, — крикнул он, — дай мне время собраться с мыслями!
— Хорошо, жду.
«Я сказал, что видел его, — подумал пономарь. — Но кого — я не сказал. Значит, я не беру никакого греха на свою душу. А тогда что я теряю, если скажу: видел?»
Он успокоился и закричал:
— Я его видел, отче, я теперь вспомнил. Я его видел собственными глазами. Клянусь, я его видел, когда поп Фотис повалил тебя на землю и прижал коленом…
— Ладно, ладно, не об этом сейчас речь! Замолчи! Я тебе сказал, помоги мне одеться… Главное, что ты видел его, антихриста. Ты и не знаешь, какую услугу оказываешь христианству!
Пономарь, обрадовавшись, схватил штаны, носки, подрясник и начал одевать толстого попа. Потом обул его, надел ему на голову камилавку и, довольный, вывел его на улицу.
— Отведи меня в конак… Тише! Да не торопись же, проклятый! А теперь ступай скажи, чтобы прах учителя перенесли в церковь.
Ага уже собирался сесть на лошадь. И в этот момент увидел, что к нему, пошатываясь, еле волоча ноги, идет поп Григорис с забинтованной головой. Ага громко захохотал.
— Что за вид у тебя, поп? — крикнул он. — Кто тебе разбил голову?
— Справедливости, дорогой ага! — закричал поп, протягивая руки к аге. — Отмщения! Это Манольос! Он поднял на ноги Саракину, он поджег наше село, он разбил мне голову и убил моего брата-учителя. У меня есть свидетели! Ты представитель турецкой власти в Ликовриси. Я прихожу к тебе и простираю руки — я прошу справедливости и мести! Передай мне Манольоса, чтобы я судил его. Этого требует все село!
— Да не кричи ты, поп, совсем меня оглушил. Ну, садись. Марфа подаст тебе кофе, чтобы ты пришел в себя! Все идет как надо, вы ведь греки, и головы у вас греческие, ударяются одна о другую и разбиваются! Все идет как надо!
— Отдай нам Манольоса! — снова закричал поп, прислоняясь к стене, чтобы не упасть.